Армия - школа жизни или мясорубка?

[Хеймдалль]

[pабинович1]

[Хеймдалль]

[Хеймдалль]

место всем военным - в висельнице на дереве жизни.
место всем военным - головой в унитазе.
место всем военным - в овраге с простленой головой.

военные - не люди.
военные - психованные отмороженные собаки.

Раби - погавкай исчо. И выпей яду. Я - твое проклятие навеки.

[Хеймдалль]

Раби - а зачем ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ вообще нужны военные?

[pабинович1]

[pабинович1]

[Хеймдалль]

а разве Шамиль Басаев - не бывший ГРУшник и полевой командир?
разве Осама бин Ладен - не бывший ЦРУшник?

[Хеймдалль]

[pабинович1]

[pабинович1]

[Хеймдалль]

[pабинович1]

[Хеймдалль]

[Хеймдалль]

[Хеймдалль]

Пытки и бесчеловечное или унижающее достоинство обращение

Европейская конвенция о правах человека устанавливает, что «никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечным или унижающим достоинство обращению или наказанию».[59] Право отступления по статье 3 Конвенцией не предусмотрено ни при каких обстоятельствах.[60] Как следует из формулировки статьи, Конвенция различает три вида недозволенного обращения или наказания: пытки, бесчеловечное обращение или наказание, унижающее достоинство обращение или наказание. Прецедентное право Европейского суда по правам человека исходит из того, что главным определяющим критерием является тяжесть причиненных страданий по убывающей от первого к третьему.[61]

Условием квалификации обращения или наказания как недозволенного является наличие «минимального уровня жестокости».[62] Поскольку никаких общих или абсолютных критериев не существует, границу между суровым и жестоким обращением часто провести трудно. При этом Европейский суд по правам человека указывал на то, что «оценка такого минимума является, в силу природы вещей, относительной» и «должна основываться на учете всех обстоятельств дела».[63]

Европейская комиссия по правам человека – ныне не действующий орган по контролю за соблюдением Конвенции – в свое время отмечала, что «обращение с лицом или наказание лица может быть названо унижающим достоинство, если это сопряжено с сильным унижением перед другими лицами или с понуждением к действиям против воли или совести».[64] Европейский суд признал унижающим достоинство обращением или наказанием такое, которое порождает «в пострадавших чувство страха, физические и душевные страдания и ощущение неполноценности, способные унизить или опозорить их».[65] Бесчеловечное обращение квалифицируется, «как минимум, как такое обращение, которое связано с умышленным причинением тяжелых физических или душевных страданий, которые не являются оправданными в данной ситуации»,[66] или же как обращение, которое «носило преднамеренный характер, продолжалось несколько часов подряд и повлекло за собой либо реальное телесное повреждение, либо сильные физические и душевные страдания».[67]

Все связанные с неуставными отношениями проявления физического насилия очевидно соответствуют приведенным критериям. Однако при отсутствии прямого физического насилия нередко бывает трудно квалифицировать то или иное обращение или наказание. Обращение может быть унизительным, но «не дотягивать» до бесчеловечного или унижающего достоинство. Действительно, Европейский суд по правам человека отмечает, что «страдания и унижение в каждом конкретном случае должны … превышать порог неизбежных страданий или унижения, связанных с конкретным видом законного обращения или наказания».[68] Применительно к новобранцам это означает, что неуставные проявления в отношении молодого призыва могут быть квалифицированы как унижающее достоинство обращение только в том случае, если они выходят за рамки обычных тягот и лишений военной службы.

При этом порог, за которым наступает бесчеловечное или унижающее достоинство обращение для военнослужащих, лишь немногим может превышать стандарты, предусмотренные для лиц, лишенных свободы. Европейский суд по правам человека неоднократно указывал на то, что решающими обстоятельствами при определении наличия нарушения служат характер обращения и его последствия для лица, которое ему подвергается, но не соображения, оправдывающие рассматриваемое обращение. Так, в деле Tomasi v. France Суд постановил, что «бесспорные трудности, изначально присутствующие в борьбе с терроризмом, не могут приводить к ограничению гарантий, устанавливаемых Статьей 3 в отношении личной неприкосновенности».[69] За всю свою историю Европейский суд пока ни разу не выносил решений по неуставным проявлениям в вооруженных силах, однако вышеупомянутое дело свидетельствует о том, что Суд вряд ли благосклонно отнесется к доводу о том, что обращение, которое в обычной ситуации было бы квалифицировано как нарушение статьи 3, может быть признано оправданным по соображениям повышения боеспособности.

Неуставные проявления, связанные с ритуалами посвящения, могут принимать различную форму в зависимости от конкретной части или подразделения. Как уже отмечалось выше, это могут быть отдельные события в определенный момент службы продолжительностью до одной ночи, или целый этап службы продолжительностью от полугода до года. Обращение может состоять из отдельных насильственных или унизительных процедур, либо может заключаться в своего рода «бойкоте» на протяжении более длительного времени. Новобранцы могут подчиняться неуставным правилам с той или иной степенью добровольности, стремясь влиться в коллектив, или же группа может «ломать» их с помощью насилия или угрозы насилия. Все эти факторы могут иметь значение при решении вопроса о том, составляют ли неуставные проявления, в том числе и связанные с ритуалами посвящения, нарушение международных норм о правах человека. Практика Европейского суда свидетельствует о том, что такое решение может быть принято только отдельно по каждому конкретному случаю с учетом таких обстоятельств, как характер и внешний контекст обращения, характер и методы его применения, продолжительность, последствия для физического и душевного состояния, а в ряде случаев также пол, возраст и состояние здоровья пострадавшего.[70]

Как уже отмечалось, любые проявления физического насилия, будь то наказание или обращение, подпадают под запрет пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания. Многие же другие виды обращения, связываемые с неуставными проявлениями, сами по себе не выходят за рамки дозволенного, однако Хьюман Райтс Вотч полагает, что их чрезмерный характер, длительность или сочетание с постоянной угрозой насилия вполне могут быть квалифицированы как нарушение. Это, в частности, относится к следующим ситуациям:

Лишение новобранца пищи или сна в рамках посвящения не обязательно будет составлять бесчеловечное или унижающее достоинство обращение, в отличие от ситуации, когда военнослужащего лишают значительной части пищи или не дают спать в течение длительного времени.


Изматывающие физические упражнения в контексте посвящения новобранцев сами по себе не могут быть признаны бесчеловечными или унижающими достоинство, если только речь не идет о ситуации, когда молодого солдата под угрозой насилия заставляют выполнять упражнения до полного физического изнеможения.


Принуждение новобранцев к выполнению разного рода повинностей может рассматриваться как близкое к унижающему достоинство обращению в том случае, когда молодой солдат в течение длительного времени фактически находится на положении крепостного, принуждаемый угрозой насилия.

[pабинович1]

[Хеймдалль]

В ходе интервью нам рассказывали о самых разнообразных армейских ритуалах, традициях и шутках. Как и в случае с ночными повинностями, сами по себе эти ритуалы представляются вполне невинными, однако в сочетании с силовым наказанием они приобретают характер произвола.

Многие наши собеседники упоминали о сказках, которые нужно рассказывать «дедам» по ночам, или о песнях, которые молодые должны исполнять. Как отмечает К.Банников, такие мероприятия зачастую оформляются как театрализованное действо: «дух» стоит на табуретке, жестикулирует, машет руками, изображая кукушку, варьирует интонации.[121] Автор приводит и пример типичной «дембельской сказки».[122] Вполне естественно, лирика оказывается грубовато-образной. В большинстве случаев, как показывают наши интервью, это не сопровождается насилием со стороны старослужащих. Однако по меньшей мере в одном случае ситуация приобрела более серьезный характер. В начале 2001 г. в госпитале, куда Алексей Андрющенко попал с воспалением легких (в/ч 33568, Каменка, Ленинградская обл.), старослужащие заставили его и еще одного «духа» несколько раз по ночам вставать и петь песни.[123] Когда молодые солдаты путали слова, старослужащие били их в грудь.[124]

В интервью также постоянно упоминались традиционные армейские «приколы», такие как «сушить крокодила»,[125] «дембельский поезд»,[126] «велосипед»,[127] «бешеный олень»,[128] «вспышка слева, вспышка справа»,[129] «сушить летучую мышь»,[130] «сушить попугая»,[131] которыми старослужащие развлекаются в основном после отбоя. В то время как одни наши собеседники считали это невинными шутками, другие указывали на то, что часто игра оборачивалась жестокостью.

«Сушеный крокодил» фигурировал в пяти интервью. Двое наших собеседников говорили, что их заставляли висеть на дужках кровати по несколько минут, не наказывали в случае падения. В целом, они воспринимали это как шутку.[132] В случае с Александром Д. и еще двоими шутка перерастала в произвол. По словам Анатолия Т., у них в части молодых солдат заставляли «сушить крокодила», когда «дедам» было скучно или они напивались, и при этом еще заставляли отжиматься: «Если падаешь, то в грудь били».[133] В случае с Алексеем Андрющенко (см. выше) суд упомянул «висеть над кроватью, опираясь руками и ногами в спинки кровати» как одно из издевательств, предшествовавших смерти, однако никаких дополнительных оценок в приговоре не содержится.[134]

Петра П. и его сверстников старослужащие поднимали почти каждую ночь в течение целого месяца.[135] Обычно после команды «Отбой!», которую давал дежурный офицер, все ложились, но через несколько минут старослужащие командовали «Подъем!» - тех, кто не вскакивал, поднимали пинками. Петра П. и его сверстников заставляли висеть на дужках кровати и отжиматься, при этом избивали. После того как в одну из ночей «дед» ударил Петра по голове табуреткой, родители забрали его из части

Индивидуальные наказания

Наши собеседники приводили десятки примеров индивидуальных наказаний в первый год службы, зачастую сопровождавшихся насилием. Ниже приводится несколько примеров:

Антон А.: «Стоим на разводе. Я отвлекся, на другую роту посмотрел, а в это время дали команду «Шагом марш!», я как-то ногу не успел переставить. Дед говорит: «Зайдешь в роту - сразу в сушилку». … Зашли мы в сушилку, поставил он меня к стенке. И еще был один человек, мой земляк. Он нас двоих поставил… Он сперва меня побил, потом его. … Кулаками, ногами, по лицу ладошкой [чтобы синяков не оставалось]».[142]


Антон А. приводил пример, связанный с неуставным порядком, в соответствии с которым молодые солдаты должны были приносить старослужащим свой белый хлеб из столовой: «Допустим, хлеб не принес или кровать не так заправил: ‘Идем в сушилку’. Пошли. Постоянно палкой всех бил [фамилия старослужащего в досье Хьюман Райтс Вотч], бруском по спине, по ногам, по шее. По башке он не бил, он знал, куда бить. Ужасные боли были. Терпеть, конечно, можно было. В санчасть ходить было нежелательно».[143]


Алексей Рябов: «Меня сопроводили в санчасть. Я пришел в своих носках, там, по идее, дают носки, но я принес черные такие, нормальные носки, которые не спадают. Там был старшина. … И он увидел на мне носки и говорит: 'Снимай!’ Я уперся и отказался их снимать, сказал, что это мои носки и я их не могу ему отдать. И все – был просто избит. … Так получилось, что я был в каптерке в этот момент и что-то делал со своей формой: ‘Снимай носки, клади сюда’. Я сначала отжался, потом встал и потом получил в грудь».[144]


Василий Б.: «Я, конечно, отказывался [‘шестеркой’ быть], двое мы самые такие борзые были с Краснодарского края. Мы сначала вообще сказали, что не будем бегать вообще, пошли на фиг. Нас завели в каптерку, отделали хорошо. … Полотенца надевали на кулак, чтобы синяков было поменьше… По почкам били, по голове».[145]


Денис Иванов: «У нас рота была на ремонте, и все спали в другом здании. Там только суточный наряд оставляли. Сержант спал. Я уже закончил несение службы и иду в канцелярию, смотрю, там мой напарник пьет чай. Тогда это считалось очень рискованным – пить чай. И я его спросил: ‘Где ты взял?’ – ‘Сержант попросил сделать ему чай’. - ‘Дай мне, я тоже хочу’. – ‘Сделай себе тоже’. Я сделал себе чай, а это было в канцелярии, командиров чай. … Все три дневальных моего призыва узнали об этом чае и все, кому не лень, стали делать этот чай. И до того доделались, что заварка вся уже стала бледной, сахара не стало. … На следующее утро рота пришла в это помещение. Меня и моего второго дневального позвали в канцелярию. Там сидел сержант, командир нашего отделения … Спросили у нас: ‘Чай пили?’ – ‘Нет, не пили’. Ну, тут пошла грубая сила. И опять допрос: ‘Чай пили?’ – ‘Нет’. Так продолжалось, пока мы не сознались. … После шести часов все ушли, никого не было и меня [сержант] повел в туалет (наша рота стояла на построении в расположении роты), применили грубую силу, и когда меня оттуда вывели, то стояла рота и мой взвод отжимался. Меня вывели на середину и сказали: ‘Смотрите, рота, это крыса нашей роты’. Тут мне совсем стало от этого плохо, я смотрел на своих ребят, которые отжимались, и мне показалось, что каждый был готов меня убить. Потом опять продолжалась грубая сила». Все закончилось только после того, как старший сержант заставил Дениса съесть «на сухую» целую буханку белого хлеба.[146]


Алексей Кошелев: «Я ходил в сержантах [после «учебки»], был командиром отделения. … Затупил в столовую дежурным. Ко мне подошел дембель [рядовой], сказал, что ‘мы сейчас уходим в патруль, я прихожу с патруля, а ты мне должен пожарить картошку; я дембель, ты мне должен будешь жарить каждый день’. Я сказал, что ‘я тебе не буду жарить, я тебя даже не знаю, первый раз вижу’. Он сказал: ‘Если картошки не будет, то будет большая драка’. Картошку я ему не поджарил… После отбоя пошел в столовую, надо было убраться, закрыть все…Ко мне подошел командир взвода и спросил что-то поесть, сказал, что не ужинал. Я взял картошки, рыбы, хлеба и чай, и пошел. … Зашел к старшему лейтенанту, поставил ему на стол еду и вышел, а секунд через 30 ко мне подходит этот [дембель] и пырнул ножиком мне в живот».[147]


Двое военнослужащих, бежавших из одной части, в отдельных интервью рассказывали, как «деды» заставляли их таскать белый хлеб из столовой: «Хлеб таскали дедам. За то, что хлеб не принесешь, [били брусьями, оставшимися в сушилке после ремонта]. Бывает такое, что есть захочешь и съешь кусочек белого, который должен отнести. И за это получаешь. Не принес, допустим: ‘Иди в сушилку’. И там получаешь свое. Пара пацанов в госпиталь легли из-за этого».[148]
«Бритье» зажигалкой

Несколько человек рассказывали, как старослужащие зажигалкой палили щетину на лице у тех, кто не побрился вовремя.[149] Существование такой практики подтверждается и комитетами солдатских матерей. Молодые солдаты говорят, что старослужащие не дают им времени побриться днем, в то время как пребывание в туалете после отбоя сурово наказывается:


Бриться, мыться ночью вставали и подшивались. … Я пошел в туалет, там кто-то меня увидел и начал колотить меня в туалете, глаз опух. Просто спросил, что я делаю, типа, не положено, все - получил… Если не побреешься, то ночью придут и зажигалкой так по подбородку. Сержант увидит, что ты не побрит и зажигалкой обреет – нормально. [Ожогов практически не оставалось], чуть-чуть - красные пятна остаются, но неприятно.[150]
О том что старослужащие не дают молодым времени на бритье и умывание и отбирают бритвы, говорил также Павел П. По его словам, «деды» заставляют первогодков сдирать щетину сухим полотенцем или «бреют» ее зажигалкой.[151]

[pабинович1]

[Хеймдалль]

Коллективные наказания

Многие наши собеседники из числа молодых солдат рассказывали о практике коллективного наказания за отказ одного или нескольких из их сверстников подчиняться неуставным требованиям. По оценке ответственного секретаря Союза комитетов солдатских матерей России Валентины Мельниковой, коллективное наказание «чрезвычайно распространено», и угроза его применения служит «ключевым инструментом принуждения».[152] Как отмечал Степан М.: «Кто-нибудь что-нибудь сделает не так, или, наоборот, не сделает так, как ему сказали сделать. Поднимают – приседаешь, отжимаешься».[153] Павел П: «Кто-то что-то не домоет, тапочки [деду] не поставит куда надо… или постель не заправит… - ну, всем и достается».[154]

В то время как применительно к заключенным и большинству других категорий лиц коллективное наказание запрещается международными нормами о правах человека, в ситуации с военнослужащими оно может при определенных условиях считаться допустимым. В частности, такая мера в той или иной форме применяется для поддержания дисциплины и сплоченности в большинстве армий мира. Соответственно, ключевым для установления наличия нарушения в данном случае является вопрос о степени суровости наказания, но не о его коллективном характере.

Многие наши собеседники говорили, что обычной формой наказания были отжимания и приседания. Павел П.: «Отжимались все, пока не сломаешься, раз по 100, 150, иногда 200… Упадешь: ‘Встать, продолжать вместе со всеми!’»[155] Другой пример приводил Степан М.:


В туалете курить не разрешали, только в курилку ходить, а в курилку водили редко очень. Сами сержанты. Они могли в туалете и в умывальнике покурить, а нам не разрешали. Они нас редко водили курить, потому что холодно. Кто-то покурит в туалете, они унюхают, что накурено, построят всех - и приседать начинали. Ряд стоит, и первый считает до десяти, второй считает до десяти и так до конца, а нас там было 80 человек И вот 80 человек каждый по десять сосчитает. … Некоторые падали, прямо оттуда уводили в санчасть. … Отвечали все. Даже если знали, кто курил, все равно все приседали.[156]
Как рассказывал Илья Б., его и еще девятерых его сверстников старослужащие заставляли отжиматься, «пока не надоест». Иногда «дед» засыпал, и тогда они прекращали упражнения.[157]

Во всех вышеперечисленных случаях наказание ограничивалось физическими упражнениями и не перерастало в насилие, однако в других случаях молодых солдат во время упражнений били: или просто так или за неспособность продолжать. Так, Степан М., рассказывая об установленной старослужащими практике, когда молодые должны были приносить им свой белый хлеб из столовой, отмечал:


Не дай Бог, кто-то увидит, что ты белый съел. Ночью поднимут, и будешь опять же приседать, отжиматься, и получать табуретом по голове, или дужкой от кровати. Дужкой от кровати, обычно, бьют по рукам, по мышцам, по ногам, по спине.[158]
По словам Антона А., у них в части часто практиковались коллективные наказания с применением насилия. В частности, за несколько дней до интервью с представителями Хьюман Райтс Вотч:


Один парень забыл кружку в пожарном щите. Ответственный зашел и увидел эту кружку. Ответственный наказал дежурного по роте. А он нас наказывал своеобразным образом. Разбудил нас в 4 часа. И мы начали приседать. Приседали, приседали 2,5 тысячи раз присели, и какой-то офицер зашел в роту. Разбежались. Офицер этот ушел. И опять построили нас. Один парень сказал, что больше не будет приседать, так как не может. Начались крики: «Не можешь, не можешь?!» Потом удары. Он не стал приседать. Потом они (я сам удивился) успокоились и говорят: «Идите спать».
Легли спать, а потом через день или через два [того парня] унижать пытались, в туалет хотели засунуть башкой. Только не засунули, не смогли. Лицо все в крови, все избитое, тело у него все болело… В санчасти потом лежал с побоями.[159]

В «учебке», где служил Денис Иванов, коллективные наказания после отбоя были редкостью, потому что не разрешал «главный дед» - «единственный, кто не пытался унизить». Однако за четыре месяца, пока Денис находился в этой части, другие старослужащие неоднократно практиковали коллективные санкции в дневное время:


Если повзводное было наказание, например, человек из взвода натворил что-то, то выстраивали весь взвод, нас всех отводили в туалет, там всякие упражнения физические и избивали там… Строили нас лицом к лицу. Все, что они говорили, все мы должны были выполнять.[160]
Александр Каянкин рассказал, как из-за него наказали весь взвод:


Я стриг всех своих знакомых. И один «дед» пришел и смотрит, кого бы отправить на работу вместо себя. Подходит ко мне и говорит, мол, пойдем, а я отказывался. Ну, он начал сразу: «Ты чего, я же дед?!» Начал приставать, я не выдержал и сцепился, ударил его два раза в грудь, даже сам не поверил: зачем это я сделал, сейчас меня отлупят втроем. Потом отошли мы с ним, он опять начал на меня орать, я опять не сдержался и несколько раз его ударил. Тот сам напугался, отошел, потом они вчетвером пришли, своих друзей взял, сказал, мол, вы духи, что это такое вы себе позволяете, вы должны подчиняться, дорастете до нашего призыва, через год будете так же над своими издеваться, вы беспредел творите, ничего, мы сейчас вас будем бить. Меня немножко побили втроем… А потом они вызвали всех остальных с моего взвода и всех отлупили по очереди. Всех построили, и всем досталось: кулаками в грудь, ногами.[161]
К содержанию

--------------------------------------------------------------------------------

Беспричинные издевательства

Система, которая отказывает в правах определенной категории людей, изначально несет в себе предпосылки беспричинных издевательств. Хьюман Райтс Вотч зафиксированы многочисленные случаи, когда старослужащие даже не пытались хоть как-то оправдать свои действия. Обычно такие ситуации возникают ночью, когда «деды» напиваются, и сопровождаются как мелкими придирками, так и более серьезными нарушениями, вплоть до сексуальных посягательств.

К содержанию

--------------------------------------------------------------------------------

Издевательства, связанные с пьянством

Алкоголизм является в России одной из самых серьезных социальных проблем и фактором многих нарушений прав человека, таких как насилие в семье и милицейский произвол. Вполне естественно, эта проблема остро стоит и в воинских частях. Как уже отмечалось выше, значительный процент призывников до армии страдает алкогольной зависимостью.[162]

В части, куда попал Антон А., ночные приседания и отжимания, иногда в противогазах, происходили «в неделю раз-два, смотря как перепьют. Всех будили, всех выстраивали среди ночи… Кто не мог – подходили и пинали. По башкам били, ясное дело. … Такой случай был, приседали мы, приседали часа два, пока один в обморок не упал, тогда перестали. Он стоит и смотрит, а я как раз напротив него стоял, побелел он весь, упал - и об койку головой. И чего-то его в санчасть понесли. И вот после этого чуть-чуть, вроде, утихло, а потом опять начали издеваться».[163]

В части у Александра Суханова его «дед» и еще трое старослужащих напивались каждую ночь: «После отбоя [сержант] меня не раз посылал за пивом. Ларек за частью, надо было через забор, через КПП не выйдешь». Когда сержант выпивал,


Если ему было весело, он начинал над кем-то издеваться, над кем-то смеяться, кому тапок в кровать закинет, а они такие, что если ударишь, то можно и нос разбить. А мог и матрасом из кровати выкинуть. … Может избить, может скинуть, может прижечь, что пьяному придет в голову. [У него были какие-то определенные люди, над которыми он издевался], например, те, кто ничего не может сказать против, кто боится и не знает, что он дальше выкинет. Я был, еще ребята были, 8-10 чел, точно. Он знает, что ничего не скажут, даже если офицер спросит про фингал. [Со мной конкретно] напился и сигаретой прижигал спину. Это зафиксировано. Избил, намотав мокрое полотенце, чтобы синяков не оставалось. Бил по лицу, в живот. Это армейские такие законы, что если бьешь, то мокрым полотенцем… Я просто я боялся, что будет дальше.[164]
Александр Суханов несколько раз убегал из части, однако по настоянию родителей возвращался. После второго побега его ночью поднял старослужащий, который спросил в чем дело. После непродолжительного разговора Александру разрешили идти спать:


Уже начал засыпать, а спал я на животе. Вдруг сзади на ноги кто-то сел, и чья-то большая рука голову в подушку, и сержант сел мне на спину. Я чувствую, что-то горячо на спине. Он мне сигаретой прижигал, я кричать хотел, но никто не слышит – в подушку уткнули. Два ожога успели сделать, я услышал, что пришел какой-то офицер, дневальный что-то крикнул. Они сразу разбежались. И тот, который на мне лежал, ложился последним и я понял, что это он. Я заметил, что он был пьяный, и ему было все равно. И больше он не приставал. На следующий день на разводе опять стою. Я уже просто боюсь рядом с ним стоять, может, он мне глотку перережет. И я в этот день опять сбежал.[165]
Представители Хьюман Райтс Вотч ознакомились с фотографиями ожогов на спине у А.Суханова, которые были сделаны в НПО «Солдатские матери Санкт-Петербурга».

Владимир П. рассказал, как однажды ночью, когда он стоял на дежурстве, к нему подошел откровенно пьяный старослужащий и потребовал принести ему суп: «А где я ему в два часа ночи суп возьму? Отделали меня по-черному». По словам Владимира, «дед» нанес ему несколько ударов по почкам и избил также другого солдата из наряда, который прослужил на полгода больше. Тот после этого ударил Владимира в ухо. На момент интервью у Владимира все еще были проблемы со слухом,[166] однако впоследствии, по информации волгоградской НПО «Материнское право», его здоровье полностью восстановилось.

К содержанию

--------------------------------------------------------------------------------

Сексуальные посягательства

О случаях сексуальных посягательств со стороны старослужащих нам рассказывали родственники двоих призывников. Мы также беседовали с несколькими призывниками, которые, по данным комитетов солдатских матерей, подвергались домогательствам или посягательствам сексуального характера, однако в интервью наши собеседники эти вопросы сами не затрагивали. В комитетах солдатских матерей нам говорили, что сталкиваются с такими случаями достаточно часто.[167]

Ренат У. рассказал, как его племянник Игорь подвергся сексуальному насилию со стороны старослужащих, которые обвиняли его в том, что он «стучит» командиру роты. Игорь отверг это обвинение, и ему дали неделю на то, чтобы найти «стукача». Ночью старослужащие подняли роту и поставили Игоря перед строем с вопросом: «Ну что, нашел?» Когда тот ответил отрицательно, «деды» заявили, что он сам и есть «стукач», приказали ему раздеться и встать на колени. После этого одному из молодых солдат вручили презерватив и приказали изнасиловать Игоря, однако тот отказался. Тогда старослужащие вызвали из строя другого солдата и приказали ему засунуть член Игорю в рот. Второй солдат со смехом снял трусы, но теперь сопротивлялся уже сам Игорь. В итоге старослужащие избили его дужкой от кровати, обернутой полотенцами, и дали еще сутки на поиски «стукача», пригрозив в противном случае изнасилованием. На следующий день Игорь оставил часть.[168]

Алексея Андрющенко, который лежал в госпитале с воспалением легких, старослужащие заставляли имитировать половой акт с другим молодым солдатом. На следующий день Алексея нашли повесившимся: по заключению военных врачей, он совершил самоубийство.[169] Впоследствии суд признал старослужащих виновными в издевательствах, повлекших тяжкие последствия, и назначил наказание в виде лишения свободы на срок от полутора до четырех лет. События в ночь с 16 на 17 февраля 2001 г. описываются в приговоре следующим образом:


Во 2-ом часу той же ночи и в той же палате больной мл. сержант МАГОМЕДОВ, под угрозой физического насилия, с целью унижения человеческого достоинства заставил равных по служебному положению ВАСИЛЬКОВА и АНДРЮЩЕНКО лечь на пол и в течение получаса имитировать совершение друг с другом полового акта, издавая при этом соответствующие звуки и целоваться.
Затем, примерно до 6.00 часов утра Андрющенко и Василькова избивали и заставляли выполнять физические упражнения и длительное время находиться в болезненных позах:


И только после этого и в завершение издевательств они [старослужащие] разрешили АНДРЮЩЕНКО и ВАСИЛЬКОВУ отдыхать, однако при этом заставили лечь в одну постель.[170]

[Хеймдалль]

[quote="pабинович"]

[pабинович1]

[Хеймдалль]

Отчаяние

Год за годом неуставные отношения доводят молодых солдат до крайней черты, о чем красноречиво свидетельствуют те радикальные меры, на которые они идут, чтобы избавиться от издевательств. Так, Денис Иванов в интервью Хьюман Райтс Вотч говорил, что всерьез подумывал о том, чтобы сломать себе ногу: так он мог бы попасть в госпиталь и хоть ненадолго вырваться из части.[171] Алексей К. собирался попроситься в Чечню, причем, по его словам, даже не задумывался о том, что его там ждет, «просто хотелось вырваться».[172] Другие наши собеседники отмечали, что ими завладевала навязчивая идея о жесткой мести старослужащим. В частности, Степан М. рассказывал, как мечтал ночью «заехать деду табуреткой со страшной силой, чтобы не проснулся».[173] Александр Д., как мы уже видели, всерьез собирался покончить с собой. Все четверо в итоге предпочли оставить часть, пополнив целую армию беглецов, которые оказываются не в состоянии вынести побои и издевательства сослуживцев.

Трагические случаи, связанные с неуставными отношениями
«Дедовщина» в буквальном смысле доводит некоторых новобранцев до края. В интервью Хьюман Райтс Вотч Андрей С. рассказывал, как старослужащие в течение двух недель не давали молодым спать, издеваясь над ними по ночам: «В конце концов я не выдержал, взял железный пруток и проломил деду голову».[174]

В российских СМИ периодически появляются сообщения о том, что военнослужащие расстреляли своих сослуживцев или бежали из части с оружием. Так, в августе 2002 г. двое солдат расстреляли восьмерых своих сослуживцев на заставе в Ингушетии и ушли с оружием. После того как их через несколько дней задержали в соседнем регионе, они сознались в убийстве, заявив, что пошли на это, чтобы «отомстить за дедовщину».[175]



К содержанию

--------------------------------------------------------------------------------

Побег из части

Для большинства молодых солдат решение самовольно оставить часть дается отнюдь не просто. Они знают, что за это предусмотрена уголовная ответственность. В первые дни после побега патрули и милиция ловят и возвращают в часть многих беглецов, которых по возвращении зачастую ожидают жестокие репрессалии. Другие месяцами пробираются домой через всю Россию. Александр О. оставил свою часть в Новороссийске из-за постоянных издевательств по ночам. Домой он добирался два месяца: пешком, на товарном поезде, в компании бездомных.[176]

Некоторых беглецов возвращают в часть родители: они могут быть безразличны к судьбе сына, могут бояться, что он попадет в тюрьму за «дезертирство» или же могут искренне считать, что сын должен до конца выполнить свой долг перед Родиной.[177] Так, мать Александра Суханова (см. выше) дважды возвращала сына в часть, пока он на третий раз не вернулся домой с ожогами на спине. Каждый раз женщина апеллировала к командиру части, убежденная в том, что этого будет достаточно для прекращения издевательств.[178] Один из наших собеседников из числа родственников заявил, что сказал своему племяннику, что перестанет считать его мужчиной, если молодой человек оставит часть из-за неуставных отношений.[179]

Тем, кому удается добраться до дома к сочувственно настроенным родителям или попасть в комитет солдатских матерей, предстоит долгая тяжба с командованием, пока их не комиссуют или не переведут в другую часть. Первые несколько дней часть активно ищет сбежавшего солдата и в случае обнаружения возвращает его обратно. Вызывает озабоченность то обстоятельство, что при этом командование, как правило, не стремится выяснять причины побега, и военнослужащий возвращается в ту самую среду, которая этот побег и спровоцировала. Поиски обычно прекращаются, когда родители или комитет солдатских матерей вступают в контакт с командиром части или обращаются в военную прокуратуру.

Вполне естественно, самовольно оставивший часть с большой настороженностью относится к любой перспективе общения с представителями военных. Теоретически, в такой ситуации ему грозит тюрьма или возвращение в часть при полном отсутствии понимания и помощи со стороны военных структур. Однако единственный законный выход из армии возможен именно через эти структуры: для демобилизации по медицинским показаниям сбежавший солдат должен в течение нескольких недель пройти обследование в военном госпитале. Во многих же случаях медицинские основания отсутствуют, и призывник может рассчитывать только на перевод в другую часть. Во время встреч в офисах комитетов солдатских матерей представители Хьюман Райтс Вотч неоднократно становились свидетелями панической реакции беглецов на одно только упоминание о контактах с военными. В Санкт-Петербурге и Волгограде мы наблюдали, как сотрудники часами уговаривали перепуганных призывников согласиться на обследование в военном госпитале.

В некоторых случаях против самовольно оставивших часть возбуждаются и реальные уголовные дела.

Статистика случаев самовольного оставления части
Точное число таких случаев неизвестно, оценочные данные колеблются от более 10 тысяч до нескольких тысяч ежегодно.[180] В августе 2004 г. Интерфакс со ссылкой на анонимный источник в вооруженных силах, сообщал, что каждый месяц регистрируется от 200 до 250 случаев самовольного оставления части.[181] В июле 2002 г. Генеральный штаб обнародовал следующие данные: за первую половину 2002 г. было зарегистрировано 2270 случаев, причем 860 солдат так не были обнаружены; неразысканными оставались еще 2265 солдат, оставивших часть с 1992 г.[182]

Официальные данные занижены, поскольку в них не учитывается целый ряд категорий беглецов. В соответствии с установленным порядком в случае отсутствия военнослужащего срочной службы первоначальное дознание проводится воинской частью.[183] Если через десять суток солдат не обнаружен, командир должен официально известить об этом военную прокуратуру. Таким образом, в случае возвращения призывника в часть (как добровольного, так и принудительного) в течение первых десяти суток, сведения о нем вообще не подаются, хотя командир части и должен сообщать обо всех таких случаях своему начальству.

По общему правилу, командир части не заинтересован в официальной фиксации побегов даже по прошествии десяти суток, поскольку это негативно сказывается на его показателях. По оценке ответственного секретаря Союза комитетов солдатских матерей В.Мельниковой, официально фиксируется только 30% случаев самовольного оставления части:

У нас бывают случаи, когда парня в части нет год и больше. Появляются или родители, или мальчонка. Мы звоним в прокуратуру гарнизонную и вежливо спрашиваем: - «Скажите, пожалуйста, уголовное дело есть по такому-то бойцу?» - «За что?!» А мы говорим: «Его полтора года нет в части».[184]

Когда Алексей Л. убежал из части, командир несколько раз посылал к нему домой подчиненных, чтобы те попытались привезти солдата обратно, однако официальная телеграмма матери пришла только через месяц[185] (при этом сама по себе телеграмма, как отмечает В.Мельникова, отнюдь не обязательно означает наличие розыскного дела). В другом случае командир роты больше месяца скрывал факт побега от командира части, пытаясь найти и вернуть солдата. Как представляется, он не хотел «портить себе характеристику».[186]

Те военнослужащие, которые оставили часть, но затем вышли на контакт (в том числе через комитет солдатских матерей) и получили направление в госпиталь на комиссию, также не учитываются как беглецы.[187]

[Хеймдалль]

[pабинович1]

знаете, вот таких как вы таки нужно мочить в сортире
не армию вы позорите, вы дурак, и поэтому позор для всего человечества, так как ещё не доросли до человека интелектуально,
озлоблёный глупый и жадный орангутанг, вот кто вы
вы мне надоели, игнор