Книги от Софьи

[Sopheeya1984]

16. Руководство-инструкция по медитации любящей доброты

(Медленно, впитывая, прочесть для себя - или другу вслух)

Усядьтесь удобно, так, чтобы смогли просидеть некоторое время; без напряжения или скованности; просто расслабьтесь в своем теле.
Пусть дыхание приходит и уходит само.
Теперь размышляйте о том, как гнев ощутим для вас, как он переживается. Размышляйте о том огне внутри тела и ума, который есть гнев. Размышляйте о разделении, которое он вызывает, об отъединении, одинокости и боли.

Гнев приходит из боли и возвращается к боли.
Чаще всего гнев хочет повредить своему объекту, человеку или предмету, на который он направлен.
Почувствуйте его в теле, в уме; почувствуйте этот вихрь, это страдание. Сердце замкнуто, закрыто от мира броней, отъединено.
Размышляйте о болезненности, о разделении, которое есть гнев, зависть, ревность.

Теперь размышляйте о его противоположности, о качествах тепла и терпенья, которые раскрывают для нас пространство, где мы можем существовать, можем расцветать. О том, как гнев отпадает, как развязываются узлы, как они растворяются в этой открытости тепла и терпенья.
С каждым дыханием вдыхайте тепло, выдыхайте терпенье. Вдыхается тепло; с выдохом медленно выходит терпенье. Тепло и терпенье. Тепло питает вас, кормит вас, взращивает вас. Терпенье дает всему этому место, открывает простор. Почувствуйте, как огонь гасится этой открытостью сердца. Исчезла всякая броня. Тепло и просторно.

Теперь пусть эта теплота и это терпение положат начало прощенью. Размышляйте сперва о тех, кто мог причинить вам боль в прошлом случайно или преднамеренно. Пошлите им прощенье. Сделайте это легко. Не напрягаясь или отталкивая. Пусть эти старые завесы ожесточения отпадут.

Нарисуйте в уме образ человека, когда-то причинившего вам боль, скажите себе молча: "Я прощаю каждого, кто в прошлом намеренно или ненамеренно, мыслью, речью или делом причинил мне боль". Простите их как можно полнее.
Если где-то все еще остается ожесточение, примите также и его; пусть оно рассеется по мере того, как растет прощенье. Разрешите себе прощать. Освободитесь от гордости, которая держится за ожесточение: "Я-де вас прощаю". Просто освободитесь от всего.

Сила прощенья так велика. У нее есть место, чтобы простить.

Теперь - о тех, кому вы могли причинить боль. Попросите у них прощенья. Не с чувством вины, а с пониманием того факта, что мы спотыкаемся, что мы все бываем незрячи. Освободитесь и от самоосуждения.
И молча скажите про себя в точности так, как вы это чувствуете: "У всех, кому я намеренно или ненамеренно причинил боль своими мыслями, речью или действием, - у всех у них я прошу прощенья".

Пусть отпадет всякая жестокость, которая стесняет сердце.
Разрешите себе принять прощенье. Стеснение в груди, в теле, в уме - это всего лишь противодействие. Пусть оно уйдет. Освободитесь от своей обиды за себя. Простите себя. Скажите себе: "Я прощаю тебя".

Оставьте себе место в своем сердце. "Прощаю себя за всю причиненную боль, даже за те вещи, которых не хотел сделать".

Пользуясь своим собственным именем, скажите себе: "Я прощаю тебя".

Осторожно откройте сердце для себя. Осторожно; дайте время этому процессу. Самоотдача. Внесите прощение самому себе в свое сердце.

Создайте для себя место. Окутайте себя прощением и освобожденностью.

Теперь с этим чувством открытости направьте к себе эту любящую доброту; повторяйте в глубине сердца, как вам будет удобно, пользуясь такими словами, какие найдете подходящими: "Да буду я счастлив; да буду я свободен от страдания; да буду я свободен от напряжения, страха, тревоги; да исцелюсь я; да пребуду я в мире!"

"Да освобожусь я от страдания, да освобожусь от напряжения, от гнева, от разделенности. Да освобожусь я от страха, скрытости и сомнения. Да буду я счастлив". Полюбите себя.

"Да буду я счастлив. Да освобожусь я от всего, что причиняет мне страдания!" Пожелайте себе добра.

Скажите себе от всей души: "Люблю тебя". Пользуйтесь своим именем, если вам это нужно. Скажите: "..., я люблю тебя".

"Да буду я свободен от страдания; да найду я свою радость; да буду я наполнен любовью; да вернусь я к свету; да пребуду я в мире!"

Затем направьте эту любовь на кого-то, чей образ существует у вас в уме, к кому вы чувствуете большую любовь - к учителю, другу, к кому-то, кто вам очень нравится, - нарисуйте этот образ в уме и размышляйте: "Да будете вы счастливы, да будете вы свободны от страдания!"

"Дорогой друг, да будете вы целостны, да придете к своей завершенности. Да будете вы свободны от гнева, от ревности, от напряжения, от страха! Да будете вы счастливы, да будете свободны от страдания!"

"Да вступите вы в свою радость, в свою полноту! Да будете вы свободны от всех страданий!" Сосредоточенно направляйте этому любимому вами человеку благожелательность.

Нарисуйте в уме образ другого человека, к которому вы чувствуете любовь, кому желаете добра. Нарисуйте их ясно, так отчетливо и легко, как только можно, и направляйте на них свои чувства благожелательности, используя некоторые повторения: "Как хочу быть счастливым я, так да будете счастливы и вы. Да будете вы счастливы и свободны от страдания. Да отпадут от вас напряженность и сердечная боль. Да возрастет ваша радость. Да будете вы свободны от страдания".

Пусть ваша любовь распространится на каждого человека в доме, где вы живете, где сидите в медитации. Наполните комнату своей любовью, наполните ее сердечной заботой. Пусть вся комната, все эти люди пребудут в вашем сердце. "Да будем все мы счастливы!" Не забывайте себя; вы - тоже еще одно прекрасное существо.

Пусть ваша любящая доброта излучается на каждого человека. "Да будем все мы свободны от страдания, да будем все мы счастливы. Да вступим - мы все и каждый из нас - да вступим мы в свет. Да освободимся мы от преград; да освободимся мы от своего страдания, да почувствуем свое совершенное бытие. Да будем мы все
свободны от страдания, да будем мы все счастливы, да будем свободны!"

Пусть это чувство распространяется наружу, пусть оно охватит всю окрестность. Пусть оно охватит весь город, где вы живете; оно широко, пространно, участливо. Пусть оно продолжает распространяться. На всю страну, на весь континент. Откройте всему этому свое сердце. "Да будут все существа счастливы. Да будут все существа обладать чистым умом. Да будут их сердца открыты. Да будут они свободны
от страдания". Медленно окутайте своей любящей добротой целую планету. Медленно и осторожно дайте своей любви распространиться повсюду, на все существа.

"Да будут все живые существа, все чувствующие существа, - да будут они свободны от страдания. Да полюбят они себя, да придут они к своему счастью. Да раскроют они радость своего истинного "я". Все существа, повсюду.

"Да воссядут все существа в свете. Свободными. За пределами страдания. Да исцелятся все существа в участии друг к другу. Да будут все наши раны, все наши страдания - да будут они исцелены силой нашей любви к себе и друг к другу. Да полюбим мы друг друга".

Просто позвольте себе сидеть в свете этой любви, этой заботы о себе и друг о друге. Не пытайтесь что-то делать. Просто пребудьте - в любви, в свете.

"Да разделят все существа эту открытость. Да почувствует каждый эту безграничность, эту открытость сердца".

"Я делюсь заслугой этой медитации со всеми живыми существами повсюду. Да узнают все существа тепло и участие в своей жизни. Да узнают все существа прощенье самим себе. Да научимся мы просто быть в одном мгновенье за раз. Без всяких ожиданий. Просто открытое сердце. Делимся этим, насколько можем".

"Да будут счастливы все существа. Да будут все существа свободны от страдания. Да будут все существа счастливы. Да будем все мы свободны. Да возвратимся все мы к своей завершенности!"

В нашем случае любящая доброта культивируется благодаря признанию огненных свойств гнева и благодаря переживанию открытости, покоя, а также противоположных гневу качеств - теплоты и терпенья. Благодаря признанию областей обиды и вины, благодаря освобождению от своей оторванности от других и от собственного глубинного "я", мы посылаем сперва себе, а затем и другим чувства благожелательности, пользуясь такими словами, как: "Да буду я счастлив, да буду я свободен от страдания". Когда мы впервые пытаемся обратить любовь на себя, мысль о том, что мы ее не заслуживаем, нередко весьма заметна. Рассудочный ум-"я" может выдвинуть разнообразные доводы и постараться разубедить нас в необходимости заниматься такой медитацией. Эти доводы
обращают наше внимание на многое из того, что делает нас незрячими по отношению к совершенству жизни, к ее блеску. Именно этот хлам делает нас невосприимчивыми к собственной красоте и старается убедить нас в том, что мы действительно недостойны, неспособны пережить просветление, что мы - расколотые существа, которым суждено вечно оставаться на своем пути. В уме существует особый уровень, на котором такие мысли поощрялись и культивировались. Теперь мы культивируем нечто иное для их замены, и это - гораздо более мощная форма сознания, нежели отрицательные формы. Она заменит их мягкой настойчивостью и доверием. Самокритичность и самоотрицание, столь обескураживающие вначале, подобны
отвердевшему верхнему слою целины, который трудно пропахать; но когда он достаточно увлажнен, вспахан и смешан с небольшой добавкой удобрения, он становится почвой, которая дает высокий урожай. Мы учимся давать себе тепло, проявлять к себе терпенье и таким образом стать способными культивировать тепло и терпенье. Природа этих положительных свойств такова, что они естественно
заменят собой менее здоровые энергии.

Один из способов постараться культивировать любящую доброту - это думать о наших собственных хороших качествах. Я работал с людьми, которые говорили: "У меня нет хороших качеств, во мне нет ничего, что было бы прекрасным".

А я говорил им: "Несомненно, должна существовать какая-то помеха, из-за которой вы чувствуете себя столь нелюбимыми и недостойными любви".
- Да, это чувство действительно ужасно - не быть способным никого полюбить, даже самого себя, хоть немножко...
- Должно быть, многие люди чувствуют то же самое.
- Чувствовать нечто подобное ужасно. Они так одиноки, так отрезаны от всех.

И тут проявляется исходящее от них невероятное сострадание к условиям человеческой жизни. Они говорят о себе с такой любовью, потому что открыли возможность позаботиться о нелюбимом, что было прежде для них недостижимо. И вот теперь они признали, что кто-то находится в нужде; вышло так, что этот "кто-то" - они сами; теперь они могут направлять благожелательность своих мыслей на то
место внутри себя, которое так хочет быть целостным. Именно так следует практиковать медитацию. Мы посылаем любовь этому существу, которое так лишено любви, а затем излучаем изнутри эту энергию всем существам повсюду.

. Так что я и был тем субъектом, который нуждался в любящей
доброте. И я узнал, что мне необходимо сначала породить любовь к самому себе, а уж потом я мог бы открыться для другого. Посылать же любящую доброту другому человеку, на которого я сердился, было ловушкой "я", которое просто увеличивало разделение между нами. Я не оказывал им никакой помощи; и у моего действия был тонкий привкус превосходства и господствования. Но когда я смог расчистить в
своем сердце место для самого себя, я сумел также принять свои гнев и разочарование, не ощущая с их стороны угрозы; я мог предоставить им
пространство, чтобы они исчезли. Это также давало и другому возможность открыть пространство для освобождения себя от гнева. Чтобы послать любящую доброту другому человеку, мы сначала должны находиться внутри своего сердца.

По мере того, как продолжается практика культивирования открытости сердца, мы начинаем ощущать поразительную силу этой любви. И мы видим, что со всеми нашими воображаемыми никчемностью и страхами, со всеми нашими сомнениями и желаниями, трудно все время быть любящими. Но еще труднее ими не быть.

[Sopheeya1984]

18. Отпускание ада

Иногда мы сидим и медитируем безмятежно, в ясности и спокойствии. В другое же время нам очень долго кажется, что спокойствия никогда не будет, в уме словно много движения и много самоотождествления, мы как бы затеряны в пламени ума исклонны к тому, чтобы принимать это обстоятельство достаточно серьезно. Мы называем такие обстоятельства хорошей или плохой медитацией и, пожалуй, в то же время не признаем достоинств за "плохой", не признаем того очищения, которое продолжается, когда оказывается раскрыто блуждание ума, его возбуждение или беспокойство. Когда мы видим ум таким, каков он есть, это дает нам большую власть над его состоянием в данный момент. Поэтому когда я слышу, что не каждое занятие бывает "сверхотличным", я чувствую только облегчение, потому что у медитирующего имеется возможность сидеть с неприятным хламом, имеется случай пронаблюдать ум, когда тому хочется находиться где-то в другом месте. Потому что это и есть тот ум, что создает карму. Именно этот ум, эта жажда ведут нас из тела в тело, от воплощения к воплощению. Это желание быть в другом месте, желание, чтобы вещи были иными.

Когда ум приятен и доставляет нам удовольствие, мы не видим этого страстного желания с отчетливостью. Мы можем даже и не заметить свою жажду просветления с такой ясностью, не обратить внимания на жажду высших состояний, на свои оковы, свое рабствование понятию свободы, страданию, внутренне присущим желанию, чтобы вещи стали какими-то иными, а не теми, каковы они есть. Когда вы принимаете ад, это более не ад. Ад - это сопротивление. Страдание есть сопротивление тому, что есть, его неприятие.

Мы чувствуем многие формы этого ада, когда наблюдаем ум и тело. И именно здесь мы встречаем демонов своего нетерпенья, своей жадности, своего неведенья; демонов привязанности к представлению о том, что де есть некто, подлежащий просветлению; демонов нашей привязанности даже к знанию и ясности, которые после хорошего занятия медитацией затрудняют способность выносить сутолоку, шум и тяготы этой изменчивой жизни. Демоны - это не шум; демоны - это наше отвращение к шуму. Демоны - это не нетерпенье; демоны - это наша привязанность, наше отвращение, наше нетерпенье по отношению к своему нетерпенью.

Когда вы способны принять неудобство, такая способность позволяет вам установить равновесие ума. Подобная сдача, подобное освобождение от желания быть иным, нежели то, что мы есть в этот самый момент, - и есть то, что освобождает нас от ада. Когда мы видим в уме сопротивление, неподвижность, скуку, беспокойство... это и есть медитация. Часто мы думаем: "Я не в состоянии медитировать, я беспокоен... я не могу медитировать, я утомлен... я не могу медитировать, у меня на носу муха..." Это и есть медитация. Медитация не в том, чтобы исчезнуть в свете. Медитация - это видеть все то, что мы такое.

Если мы видим это беспокойство - "я беспокоен", тогда оно становится проблемой; мы на него смотрим, как на проблему; сделали его своей проблемой. Беспокойство есть всего лишь еще одна сторона нашей природы; то, что мы говорим: это - "наше" беспокойство.

Один дзэнский наставник говорит: "Если вы думаете так, то так; если вы думаете не так, то не так". Если мы думаем, что демоны реальны и это наш хлам, тогда демоны реальны и это наш хлам. Если мы думаем, что эти демоны - всего лишь клочья дыма, тогда мы способны избавиться от них без усилий, одним дуновением.

Когда мы видим, что поток - это то, что есть, когда мы становимся этим потоком, - не становимся "кем-то", кто наблюдает, но просто будем, будем без имени, будем находиться здесь без всякой личности, - тогда нет ни демона, ни Будды, а просто существуют вещи, каковы они есть, каждая из них совершенна по-своему. Мы обнаруживаем, что пока существует какая-то часть нас самих, которую мы не принимаем, мы не освободимся от ада и не пробьемся сквозь все явления, гипнотизирующие нас удовольствием и страданием - сквозь все эти мысли о себе, сквозь все отождествление с телом, с восприятиями, с состояниями сознания. Эти аспекты нельзя увидеть отчетливо до тех пор, пока мы не примем все таким, каково оно есть, с большой долей самоприятия и сострадания. Как часто мы находились в аду своего представления: "Я рад, что никто не знает, о чем я думаю!" И все же как раз в этот момент возникает возможность прозрения в то, как мы проявляем себя в мире, в то, что удерживает внутренний мир отдельным от внешнего, что создает небеса и ад. Когда вы можете просто увидеть помысел, освободиться от помысла и осторожно вернуться к дыханию, к данному моменту, сделать это мягко и без осуждения, - тогда, в это самое время, в это мгновенье, внутренний и внешний мир сливаются воедино.

Когда мы вступаем в этот поток, когда начинают распадаться мифы о себе, когда они начинают становиться менее ощутимыми, может зародиться страх. Мы воображаем, что вот-вот исчезнем в пустоте, и поражаемся: "Что же тогда действительно происходит? Что реально? Я хотел потерять "я", потерять свою отделенность, хотел открыть свое сердце; а сейчас я боюсь, что здесь нет никого, кто контролирует происходящее. Что мне теперь делать? Все вышло из-под контроля". Но дело здесь не столько в том, что из-под контроля выходит и проявляет непредсказуемость поток, сколько в том, что он недоступен для некоторого воображаемого "я" и вместо этого оказывается совершенным развертыванием запутанных законов причины и следствия, законов кармы.

Пытаясь контролировать неконтролируемое, мы создаем ад. И когда он начинает отпадать, проявляется робость "я". Это "я" говорит: "Э, нет, я существую". Но то, что мы были и как существовали - по нашему мнению - не существует в таком виде, и это нас пугает. Это новое переживание - тоже просто "бытность". Мы видим, как появляются эмоции, как они проплывают в пустоте; и мы вспоминаем, что эта пустота - как раз то, что мы есть. Мы переживаем прохождение помысла через эту пустоту и хотим узнать, что происходит; но этот интерес отмечается, как всего лишь еще один пузырь, проплывающий в открытом просторе, который мы так долго принимали за твердое, драгоценное "я". И мы устремляемся за чем-то прочным, мы опять хватаемся за сомнение или страх; мы создаем демона, чтобы он убеждал нас в нашей реальности. Личность, "я", говорит: "Я не могу оставить все, я должен быть реальным; мне нельзя быть обманутым". Сомнение отталкивает поток, отталкивает мудрость и непривязанность, рассеивающие ад.

Мы воображаем, что выход вещей из-под контроля - это ад; но когда пережиты открытость и легкость естественного течения, когда все мысли и чувства окажутся в равной степени поглощены в процессе, мы будем освобождены от отождествления, которое создает "кого-то", чтобы страдать. Ад становится только еще одной мимолетной идеей, обладающей не большей реальностью или субстанциальностью, чем та, которую мы ей приписывали.

[Sopheeya1984]

19. Удовольствие, боль и счастье

Когда мы вглядываемся в боль, первая очевидность - это сопротивление ей. Мы отмечаем физическое ощущение, называемое болью, и психическую реакцию, которая есть отвращение к неудобству, выпихивание. Это желание находиться в ином состоянии, не в том, в каком мы находимся; оно само по себе, пожалуй, является наиболее точным определением, которое мы можем дать душевному страданию: наше желание быть где-то в другом месте. Желание, чтобы вещи существовали по-иному, представляет собой самую сущность страдания.
Точно так же мы не переживаем своего утомления, своей скуки, своего страха; вместо них мы переживаем свое сопротивление им. Мы часто переживаем состояния ума, которые отвлекают нас от сдачи, которые резко погружают нас опять в сон, вызывая автоматическую реакцию отвращения. Иметь дело с болью внутри тела - прекрасный способ начать распутывать эту привычную реактивность на неприятные состояния.

Когда мы освобождаемся от этого сопротивления - от всех появляющихся мыслей, от всех побуждений спастись, - тогда мы можем просто наблюдать их, позволяя им возникать в обширном и ненапряженном уме. Если сохранять ум мягким, чтобы он мог "баюкать" эти помыслы сопротивления, то это также позволяет расслабить всю область вокруг боли. Телесная боль создает такое состояние ума, что оно напрягается, отвергает неудобство; а затем напряженное отвращение усиливает напряжение внутри тела. Мы получаем эффект рикошета, движение взад и вперед между телом и умом: возникает душевное напряжение, которое становится причиной напряжения физического, а то в свою очередь усиливает боль и напряженность ума. Напряжение держится за боль, и это усиливает боль и одновременно сопротивление этой боли.
Существует боль сама по себе - и боль, окружающая эту боль.

Но когда мы создаем расслабление вокруг этого болевого ощущения, мы расслабляемся и вокруг ассоциированных с нею мыслей. Мы позволяем боли присутствовать; мы признаем ее и делаем нечто почти полностью противоположное тому, что делали в нормальных условиях. Вместо того, чтобы избегать боли, мы проникаем в ее глубину. Мы входим в то самое пространство, где находится боль, входим в него с сосредоточенным, исследовательским умом. И когда мы проникаем в самую глубину боли, освобождаясь от сопротивления, мы видим, что боль - это не единый монотонный лазерный луч чувства; вместо этого мы видим аморфную массу движущихся ощущений. Она не остается просто на одном уровне, в одном центральном узле, а движется вокруг этого пространства и в действительности не стоит на одном-единственном месте. Она составлена из сложных ощущений.

Когда сосредоточенное осознавание входит в эту область и дает ей возможность быть такой, какова она есть, мы начинаем видеть эти сложные ощущения в форме отдельных событий. Мы наблюдаем, как они движутся, мгновенье за мгновеньем, сначала одно здесь, затем одно там. Когда сопротивление оставляет ум, вместе с ним уходит и понятие "боли", и мы можем переживать ее просто как чистое ощущение. Часто мы способны проникнуть в такое место, где наличествует только возникновение и исчезновение сложных ощущений, может быть, переживаемых в виде всего лишь покалывания, и их наблюдение иногда оказывается в самом деле приятным.

Конечно, не все виды боли дадут нам возможность такого значительного простора. Некоторые боли будут столь сильными, что станут долго удерживать ум в плену. Когда это происходит, мы наблюдаем, как внимание еще раз исчезает в отождествлении с болью, наблюдаем отвращение в форме обусловленной реакции.

наша реакция на боль представляется символом реакции на большинство вещей, вызывающих боль в нашей жизни. Мы хотим спастись от них, отвлечься, не иметь дела с неприятным, - и этим мы укрепляем власть боли над умом, ее способность опять отвлечь нас в другой раз.

Когда неприятные состояния не могут отвлечь нас, мы находимся на дороге к свободе. И, может быть, это происходит потому, что большинство из нас стало ошибочно принимать удовольствие за счастье. Обычно мы ищем удовольствия и избегаем боли. Но если мы понаблюдаем за собой более пристально, мы заметим, что
удовольствие не делает нас счастливыми. Удовольствие есть удовольствие, то есть временное удовлетворение желания. Счастье представляет собой более глубокое удовлетворение, чувство целостности, отсутствие нуждаемости.

Большая часть нашего переживания удовольствия являет собой преодоление неудобства желания. Когда желание прекратилось, когда его предмет у нас в руках, тогда возникает боль, вызываемая желанием удержать его, желанием, чтобы ничто его не повредило, не разрушило.
Мы ищем счастья в раскрытии ума, в раскрытии самого желания. Временами практика медитации может быть даже неприятной; но медитация питает наше счастье, раскрывая нашу существенную природу, позволяя нам пребывать в этой завершенности. Именно этот простор при отсутствии желания и будет счастьем.

Однако важно признать, что даже в том, что мы называем духовными путями, существуют те же самые элементы, которые отвлекают нас в нашей мирской жизни; это - наши склонности и влечения к приятным переживаниям и наше отталкивание от неприятных переживаний, отвращение по отношению к ним. Наблюдать мирные состояния ума гораздо приятнее, чем свою алчность или эгоизм. Собственно, одна из причин, почему сосредоточенность бывает столь приятной, заключается в том, что страсть к препятствующим элементам подавлена спокойствием. Покой нередко бывает слишком соблазнителен для беспокойного ума. Мощь, сила ума, которую создает сосредоточенность, не оставляет возможности для большой активности препятствующих факторов.

Привязанность к подобному спокойствию может вылиться в проблему. Столь редко находящийся в состоянии спокойствия ум стремится к получению глубокого удовольствия от этой тишины. Покой нередко оказывается чересчур соблазнительным для беспокойного ума, и тому не хочется продолжать свою работу. Ведь так чудесно просто "выключить свет" и выходить из тела, выходить из всех его болей и просто повисать в блаженстве или в тишине. Но привязанность к этим состояниям представляет собой тонкую форму недовольства. Если в уме ничто не движется, не возникает и возможности для понимания того, что нас связывает.


Так мы учимся не держаться даже за свою боль. Странным образом нам часто легче отказаться от удовольствия, чем от боли. Легче отказаться от половой жизни, от молочного пломбира или от ласковых шлепков по спине и тому подобного, чем освободиться от своей боли, от страха и неуверенности. Мы отождествляемся с ними, мы по-настоящему держимся за эти виды обусловленности.

Когда мы освобождаемся от сопротивления, мы проникаем до непосредственного переживания отвлекающего нас явления, и его отвлекающее качество, его неудобство, растворяется в отчетливом виденье этого переживания.

Когда мы выходим за пределы привязанности и удовольствия или боли, дозволяя осознаванию встречать издавно обусловленные реакции вместо того, чтобы поневоле их отвергать, мы переживаем более глубокое счастье. Происходит раскрытие сердца и ума, чувство осуществления в этот самый момент.

Прочувствуйте резервуар энергии в этой комнате.

Откройтесь для своего переживания этого резервуара, как бы это ни происходило. Войдите в обширное пространство энергии внутри тела. Войдите в него свободно. Войдите в жизненную энергию. Пусть ваше тело вступит в самый поток жизни.

Если ощущение жизни изменяется, изменяйтесь вместе с ним. Никакого противодействия, никакой отдельности. Чистое ощущение, чистая форма. Никакого тела, никакого ума. Пусть все это свободно войдет в обширное пространство жизненной силы.

Не держитесь ни за что. Нет слуха, нет вкуса, нет обоняния.

Пусть все, что держит вас в отдельности - мысль, чувства, ожидание, желания, осуждение, страх, гнев, сомнение, - пусть все уйдет обратно. Ничего не полагайте, ничего не утверждайте, ни за что не держитесь; не бойтесь. Войдите свободно, войдите в самый поток, текущий внутри нас всех.

Не держитесь ни за одну мысль. Все принадлежит энергии жизни, энергии осознавания в форме. Пусть все вернется. Не держитесь за эти слова. Пусть все они вернутся в поток жизненной силы. В общий поток; просто в жизнь. Пусть все придет; пусть все уйдет. Нигде не задерживайтесь.

Все тоньше и тоньше; пусть все просто будет. Войдите в это. Исчезните в этом. Не держитесь. Просто войдите. Отдайте вашу отделенность. Погрузитесь в целостность.

Освободитесь от ума, освободитесь от тела. Дыхание просто приходит и уходит, распространяется в никуда, возвращается в никуда; просто ежемгновенное бытие.

Ум приходит и уходит. Пузырьки проходят сквозь пространство. Ничто не задерживается; ничто не останавливается даже на тысячную долю секунды. Пусть все уйдет. Погрузитесь обратно в единую силу, в единый ум, в единое тело, в энергию самого осознавания.

Переживайте все по мере того, как оно возникает и исчезает, простое и легкое, приходящее ниоткуда и уходящее в никуда. Просто поток в обширном пространстве. Совершенно полное; вполне простое. Обширное и неизмеримое, просто бытие.

Отделенности нет нигде, кроме ума.

Мы существуем везде сразу, совершенно такие, как есть, законченные.

Тело держит ум так же, как ум содержит тело. Глубокие чувства утраты и боли запечатлены в тканях тела так же, как и в уме. Как в глубоком спокойствии ум может освободить тело от своей хватки, так в глубокой успокоенности и сдаче тело способно раскрыть глубочайшие тайны ума.

[Sopheeya1984]

Для того, чтобы культивировать это осознавание, чтобы привести внимание к уровню ощущения и поддержать его в течение дня, отмечайте получаемые ощущения, сохраняя некоторое осознавание положения тела. Просто знать, в какой позе мы находимся,
отмечать, когда мы переносим свой вес, чтобы встать, знать, когда мы стоим или сидим, знать, где находятся наши руки, осознавать положение головы, осознавать состояние глаз - открыты они или закрыты, - все это обладает весьма мощным качеством пробуждения, которое приводит наше переживание прямо к реальности настоящего момента. Это звучит так просто; но мы, по всей вероятности, не сознаем реальности своего тела даже и десять раз за день.


Полезно посидеть и понаблюдать за тем, как ум ищет удовлетворения и старается избежать неприятного.
Поэтому мы сидим и наблюдаем свое беспокойство. Беспокойство становится медитацией. На самом деле наблюдение беспокойства может оказаться захватывающе интересной медитацией, потому что беспокойство и скука представляют собой различные аспекты одного и того же возбуждения внутри ума, который вновь и вновь хочет встать и что-нибудь сделать, чтобы осуществить свое желание. Но когда беспокойство и скука не в состоянии принудить нас к действию, когда мы дали возможность перемене занять место даже этих неудобств, тогда цепь связи слепого желания со слепым действием начинает распадаться.

Когда твердо соблюдаешь ежедневность практики, то общая внимательность становится заметной и в ходе всего дня.

когда вам кажется, что вы полностью затерялись и лишены надежды, просто отмечайте состояние болезненного смятения с терпеньем и какой-то глубокой нежностью; это все, что можно сделать. Когда мы просто сидим в данный момент, каков он есть,
когда ум не обладает ясностью, и мы не обладаем способностью проникнуть через какое-нибудь глубокое препятствие, - такой способ действий может весьма великодушно дать нам возможность раскрыться для самих себя. Тогда мы просто практикуем сострадание и самоприятие, чтобы и далее очищать свой ум.

25. Цветок

Переживание - это просто само переживание. И если, вглядываясь в этот цветок, мы видим в нем момент жадности или эгоизма, или страха, мы видим здесь его в контексте этого совершенства, внутри этой ясности; и это подобно еще одному лепестку цветка. Мы видим, что все это естественно.
Эгоизм не заставляет нас чувствовать себя отдельными. Мы видим, как естественно мы эгоистичны; но в этом виденье нет самоосуждения. Мы видим все просто таким, каково оно есть, - совершенным. Из-за этого нет необходимости быть отделенными.
Мы полны прощенья к себе, полны освобождения, полны понимания. Все это существует, но это не мы. И тогда мы понимаем, что для рождения плода цветок должен умереть.

Мы узнаем, что цветок существует всего лишь на более тонком уровне ума, что и его совершенство также оказывается понятием о том, каковы веши; и оно может стать тонким разделением, которое позволяет "кому-то" наблюдать совершенство всего происходящего. Мы видим, что должны не мешать цветку быть таким, чтобы он
смог опасть и оставить нам плод.

Этот плод, созревший в существах, подобных Христу и Будде, не имеет семян; там нет ничего, что должно вновь родиться, нет желаний, создающих карму, нет жажды удовлетворения. Этот плод не погибает, а остается в качестве приношения всем тем, кто приходит позже.

26. Руководство-инструкция по медитации на умирании

(Медленно, впитывая, прочесть для себя - или другу вслух)

Приведите свое осознавание в тело. Переведите внимание на уровень ощущения, чувства в теле. Почувствуйте тяжесть, плотность головы, когда она покоится на шее. Почувствуйте силу шеи, ее толщину, ее вещественность. Плоскость и твердость плеч.
Почувствуйте вес руки у плеча. Почувствуйте сбитость торса и тела. Почувствуйте толщину этого тела - сосуда.
Не гонитесь за ощущением. Просто получайте то, что возникает в этом теле, где мы обитаем.
Почувствуйте его плотность; почувствуйте силу тяжести, когда ягодицы покоятся на подушке, а колени касаются пола.

Почувствуйте возникающие ощущения то здесь, то там в этой форме. Множественные покалывания и ощущения. Кажется, будто они воспринимаются чем-то более тонким - телом опознавания, которое переживает ощущения плотного тела, которое воспринимает эти уколы и вибрации. Это тело легче, чем тяжесть, чем весомость сосуда. Это тело света.

Войдите в это тело опознавания, которое переживает звук, как слушанье, которое переживает свет, как виденье, которое чувствует вкус, которое познает жизнь, когда она пережита в этой весомой форме.

Почувствуйте... ощутите внутри этого весомого тела более легкое тело. Это легкое тело, которое воспринимает ощущения, производимые в более весомой форме.

Каждое дыхание, входящее в весомое тело, переживается этим более легким телом в виде ощущения. Каждое дыхание, входящее в весомое тело, поддерживает это легкое тело, сохраняет равновесие, позволяющее оставаться этому телу осознавания.

Пусть это осознавание утвердится очень бдительно и очень осторожно на каждом вдохе и на каждом выдохе. Почувствуйте соприкосновение весомого тела с легким.
Почувствуйте легкое тело в весомом, как в колыбели; они связаны с каждым дыханием и поддержаны им.

Только осознавание и ощущение. Переживание жизни в теле, поддержанное дыханием.

Прочувствуйте каждое дыхание. Прочувствуйте это тонкое равновесие от мгновенья к мгновенью, как ощущение, как само осознавание.

Делайте каждый вдох и каждый выдох, как если бы они были последними. Переживайте каждый вдох, как если бы за ним никогда не следовал другой. Каждое дыхание - последнее.

Каждое дыхание кончается без того, чтобы за ним следовало другое, разрывая связь между легким телом и весомым телом. Последнее дыхание. Конец жизненного пути.

Как отвечает ум на то, что больше нет дыхания, на то, что больше нет жизни? Какова мысль о том, что "больше нет вдоха, нет выдоха"?

Каждое дыхание - последнее. Освободитесь. Не удерживайте его.

Пусть каждое дыхание уйдет. Позвольте себе умереть.

Каждая мысль исчезает в пространстве. Время жизни окончено. Конечный момент.
Освободитесь. Позвольте себе умереть.

Освободитесь от страха. Освободитесь от страстного желания. Раскройтесь для смерти. Вступите в смерть. Позвольте себе умереть. Умрите сию же секунду. Не держитесь ни за что. Просто умрите.

Освободитесь от мыслей. Освободитесь даже от представлений о смерти и жизни.
Просто умрите. Освободитесь сразу же, целиком и полностью.

Идите далее сейчас же. Умирайте легко, погружайтесь в свет. Свободно парите.

С открытым сердцем освободитесь от всех вещей, удерживающих вас. Освободитесь от своего имени. Освободитесь от своего тела. Освободитесь от своего ума. Свободно парите. Позвольте себе умереть.

Не бойтесь. Держаться не за что. Легкое тело теперь свободно каждое мгновенье.
Идите далее сейчас же. Мягко вступите в свет. Освободитесь от плотного тела, освободитесь от этого воплощения сейчас.

Свободно парите. Умрите, погрузившись в свет.

Идите в чистое, открытое сиянье своей изначальной природы. Только пространство.
Пространство парит в пространстве. Умрите, погрузитесь в него. Освободитесь; освободитесь полностью. Войдите в свет. Только свет, парящий в обширном пространстве. Чистый ум. Открытое сердце. Освободитесь.

Освободитесь от своего знания. Освободитесь от своего незнания. Все, что приходит на ум, старо. Любая возникающая мысль - всего лишь старая мысль. Теперь парите свободными от всего этого. Позвольте себе умереть. Только чистое осознавание. Сам свет, переживающий себя в самом себе. Пространство внутри
пространства. Свет внутри света.

Полностью ушли. Ушли по ту сторону. Ничего внутри. Ничего вне. Только "бытность". Только пространство. Чистое осознавание. Чистое переживание.
Свободны от тела. Свободны от ума. Умрите в открытом, безграничном пространстве присущей вам чистоты. Раскройтесь в нее. Дайте себе умереть, погрузитесь в чистый свет.

Обширное пространство. Нет границы. Дайте себе просто быть. Открытое и бесконечное. Свет. Само пространство.

Теперь следите за каждым дыханием, как если бы оно приближалось издалека. Как если бы оно приближалось, проходя через обширное пространство.

Каждое дыхание - первое. Каждый вдох - это первое дыхание жизни. Каждое мгновенье - полностью новое. Рождение.

Сознание вновь переживает тело. Пространство в пространстве.

Чистое осознавание вновь вселяется в чистую форму. Снова рожден.

Осознавание идет вперед от мгновенья к мгновенью; оно идет так же, как всегда.
Переживание того, что есть. Дыхание жизни опять внутри тела.

Эта легкость еще раз нежно животворит весомую форму, принимает рождение, чтобы исполнить свою карму, чтобы научиться тому, чему следует научиться, быть с вещами, каковы они есть.

Нет смерти. Нет рождения. Нет жизни. Только "бытность". В теле, вне тела. Только "бытность". Только простота. Только форма. Только бесформенное. Переживание, одно в каждое мгновенье данного времени.

Нет жизни. Нет смерти. Только теперь. Только это.

Вхождение в каждое мгновенье. Вхождение полностью пробужденными. Каждое мгновенье столь драгоценно. Все есть.

[Sopheeya1984]

27. Смерть тела, смерть ума

Когда мы наблюдаем ум с ежемгновенным осознаванием, мы видим, как одно состояние ума возникает со своими собственными склонностями, так сказать, с собственной личностью с собственным настроением, со своими ассоциациями мыслей; и мы видим, как оно исчезает. И в следующую тысячную долю секунды мы видим, как возникает совершенно новый ум. Мы видим, как внутри нашего сознания возникают и исчезают множественные воплощения ума. Мы видим рождение и смерть. Мы не оплакиваем исчезновения какого-нибудь состояния ума, потому что это было нашим одним переживанием, за которым немедленно возникает другое. На самом деле мы даже редко видим эти возникновение и исчезновение. Обычно мы переживаем их как непрерывность, как единый ум; мы не видим, что здесь налицо непрерывные рождение и смерть, новое рождение и новая смерть. А на самом деле то, что соединяет одно мгновенье ума со следующим мгновеньем ума, не отличается от того, что связывает время одной жизни со временем следующей. Это одно и то же. Неосознанные склонности возникают, чтобы сформировать одно состояние ума; затем они исчезают при изменении условий - и снова возникают в новом уме. Точно так же как это бывает, когда мы умираем, и то, что было силой в уме, - его цели, стремления, желания, - все это продолжает существовать, чтобы еще раз заново возникнуть в новом теле.

Когда мы наблюдаем возникновение и исчезновение сотен новых воплощений в течение часа, мы переживаем рождение и смерть на очень глубоком уровне. Узнавание этого ежемгновенного рождения и смерти ума позволяет нам проникнуть сквозь иллюзию плотности, которая придает силу страху смерти, то есть боязни растворения после угасания физического тела. Ясное виденье продолжающегося процесса, в котором один ум ведет к другому, приносит глубокое постижение, что осознавание продлится после того, как сознательное начало более не найдет в теле гостеприимного пристанища. Это глубокое понимание позволит нам после смерти узнать, что мы умерли, понять, как продолжает существовать сознание, хотя тело лежит где-то поблизости. Чем скорее мы узнаем, что мы умерли, тем лучше сумеем выбрать направление внутри кармических возможностей, открывающихся в посмертных состояниях.

Виденье этого ежемгновенного рождения и смерти ума позволяет нам видеть далее смерти этого преходящего тела. Видя относительную природу жизни, видя более широкий контекст, в котором на самом деле существует то, что мы принимали за себя, мы начинаем переживать смерть "я", уменьшение способности последующей силы желать и отождествляться с предыдущей мыслью, как с некоторой прочной, отдельной сущностью, как с "я". Не называя слух "моим" слухом, вкус - "моим" вкусом, думание - "моим" думанием, а просто признавая думание, слух, вкус, прикосновение, по мере того, как каждое такое состояние ума само по себе возникает и исчезает, как продукт предыдущих условий, мы начинаем переживать смерть понятия о самих себе, как о ком-то отдельном от потока. Как выразился один дзэнский наставник: "Если вы пришли сюда не для того, чтобы умереть, вам лучше уйти домой - вы не готовы для практики".

Когда начинается смерть "я", мы глубоко чувствуем, что это отдельное "я", проявляющееся как личность, представляет собой наше отстояние друг от друга, нашу отделенность от реальности вещей, каковы они есть, нашу отделенность от бытия, общего всем нам. Эта великая смерть разделения и страха становится весьма могучей силой в нашей жизни, когда мы вступаем в чистое бытие, в процесс, иногда бывающий болезненным, где раскрывается тот факт, что мы не то, кем считали себя, что мы в действительности всегда в значительной мере были тем, кем никогда не хотели быть. Когда начинают распадаться границы того, кем мы себя считали, мы позволяем себе умереть, как отдельности, и переживаем единство со всем существованием.

Воображаемое "я" начинает умирать, когда мы более не придаем ему силы, не питаем его жаждой переживаний, словно они его собственные; оно начинает умирать, когда мы видим эти переживания просто как переживания в обширном уме. Ум виден, как пространство, где происходят все эти явления. Таковы условия ума, его обусловленность. Ум представляет собой безбрежный простор, чистый по своей глубинной природе, содержащий в себе все. Все эти умы, которые мы переживаем как самих себя, возникающие и исчезающие, все эти личности, которые мы представляем собою, оказываются содержанием гораздо более обширной ясности, не связанной, не смешанной, не отождествленной ни с чем из этого танца. Мы получаем гораздо более широкую картину, гораздо более глубокое признание того, кто мы в действительности такие, и более глубокое понимание того, во что мы переходим, умирая и покидая тело.

Благодаря наблюдению того факта, что содержание ума изменяется от одного явления к другому, благодаря тому, что мы прямо видим эту перемену по мере того, как она протекает, мы начинаем видеть весь процесс. И когда мы видим процесс, мы видим и координаты, в которых он происходит. Мы переживаем тот факт, что считавшееся нами прежде реальным, на деле не является таковым. Оно не обязательно нереально, оно всего лишь нереально в той мере, в какой мы воображаем его реальным. И наше восприятие смерти заметно меняется.

Смерть "я" может быть полной страха перед освобождением, перед шагом в пустоту, страхом перед мыслями о том, как ничто не остановит наше падение, непризнанием пустоты нашей истинной природы. Пустота - это необъяснимый простор, в котором мы возникаем; это - сама истина; и вся идея о том, что "кто-то" шагает в пустоту, представляет собой просто еще один пузырь, проходящий мимо. И нам более нет необходимости определять, кто мы такие, поскольку то, чем мы становимся каждое мгновенье, гораздо больше того, что мы когда-либо воображали. Нет необходимости ограничивать каким бы то ни было определением то, чем мы действительно являемся.
Мы - все это. И только содержание этого необъятного простора ума, будучи определено, как отдельное "я", ограничивает то, что мы такое.

Смерть тела сопровождается гораздо меньшими мучениями, нежели смерть "я". Смерть "я" - это обрыв всего, что мы понастроили и считали прочным, дабы совладать с глубинной природой постоянно меняющегося процесса. Мы построили воображаемое "я", которое непрерывно подвергает фильтрации содержание ума и выбирает такое состояние его, которое заслуживает существования. Когда все это отпадает, налицо тошнота, головокружение; ибо это означает смерть всего, что мы узнали о себе; все мысли и проекции, которые так восхищали нас в прошлом или создавали кого-то для будущего, - все они видны, как просто более естественные явления потока жизни, возникающие и исчезающие в необъятном просторе.

Когда все, чем мы воображаем себя, видно в своей - в сущности пустой, непостоянной - природе, мы глубоко чувствуем поверхностность отдельного "я".
Когда однажды мы прозреваем сквозь эту сновидную отдельность, мы узнаем, что в реальности нет никого, кто должен умереть, что это только иллюзия отдельности, которая снова и снова принимает рождения. Тогда может возникнуть все, что угодно. Возникает одиночество, возникает ненадежность, возникает страх, возникает голод, возникает даже страстное желание, которое ведет нас от одного воплощения к другому, которое создает один ум за другим, - и все это видно, как просто приход и уход. Как сказано в "Алмазной сутре", это - "вспышка молнии в летнем облаке, мерцающий светильник, призрак, сновидение".

Тогда можно относиться к физической смерти с уважением, можно почитать ее, как чудесную возможность в процессе перехода из одного тела в другое, возможность для осознавания, которое признает относительность всего, что мы воображаем реальным, возможность гигантского прорыва. Потому что, уходя из тела, мы видим, что тело, которое мы принимали за себя, ум, который мы принимали за себя, чуть-чуть отличаются от того, что мы когда-либо воображали, а сама жизнь уже сильно отличается от той, какую мы когда-либо могли себе представить; и здесь появляется чудесная возможность освобождения. Это - великий дар, который, если им воспользоваться разумно и мудро, может нам позволить разрушить многие из наших желаний, многие из наших страхов, значительную часть нашей отдельности, - так чтобы не осталось ничего личного, чтобы все оставшееся оказалось светом, вступающим в свет.

Я думаю, именно это хотел сказать Уолт Уитмен, когда писал в "Песне о себе":

"Все идет вперед и вовне, и ничто не погибнет;
И умереть - это не то, что думает каждый, но лучше".

(Ср. перевод К.Чуковского:

"Все идет вперед и вперед, ничто не погибает,
Умереть - это вовсе не то, что ты думал, но лучше").

Если мы прислушиваемся к сердцу и наблюдаем за своими действиями, мы учимся у самих себя. Мы узнаем, где нам нужно произвести работу. Нам нет необходимости налагать на себя всякие "надо" и "нельзя". Мы открываем для себя, что истина не имеет единственной формы, что истина находится только в данном мгновенье и ее всегда можно открыть именно здесь. Нет реальности, которую нужно создавать, есть только та реальность, на которую надо настроиться.

. Как выразился один учитель дзэн: "Ваша практика пригодна для покоя; а пригодна ли она для беспокойства?" А еще другой учитель спросил: "Сможете ли вы сохранить в аду свое сердце открытым?"

30. Круг

Каждое мгновенье - это совершенный круг. Когда мы проникаем в тотальность мгновенья, мы видим, что ни одна точка на этом круге не обладает большим правом смотреть свысока на остальную часть круга, чем любая другая точка. Мы видим, что каждый момент является совершенным итогом всего, что произошло раньше, а также совершенным предшественником всего, что последует.

Наше сиденье становится похожим на вхождение в совершенный круг, где есть место для всего. Мы никогда не затеряемся, потому что нам некуда уходить. Мы постоянно приходим домой, в настоящий момент.

Сдача, смирение - это совершенное соучастие в круге. Освобожденность позволяет нам плыть, стать целым кругом. Держаться за какую-нибудь точку круга - значит потерять свою первоначальную природу, потому что там нет такого места, откуда мы начинаем, и такого места, где мы заканчиваем.

[Sopheeya1984]

Духовные странствия (этюды трансперсональной феноменалогии)

[Sopheeya1984]

Алан Уотс - Космология радости


Полностью - тут:
http://www.e-reading-lib.org/book.php?book=105238






Алан Уотс


Космология радости

  Понемногу становится ясным, что одним из величайших заблуждений является отделение ума от тела.
. Ведь тело, рассматриваемое в отдельности от ума, - это не что иное как живой труп. Между тем тело, неотделимое от ума, представляет собой нечто всецело иное.

Каждый, кто глубоко осознает это, переживает необычайно упоительное освобождение, поскольку бремя вещества больше не довлеет над ним, и передвигаться ему становится легче.

Дуализм ума и тела возник, должно быть, как неуклюжий способ описать возможности разумного существа контролировать свои действия. Представляется вполне естественным рассматривать контролирующего как одну вещь, а контролируемое как другую. Подобным образом сознательная воля противопоставляется непроизвольным желаниям, а разум - инстинктам. Через некоторое время мы привыкаем отождествлять свое естество, свое "я" с властвующей частью - с умом - и постепенно отдаляемся от подчиненной части, которая кажется нам всего лишь инструментом ума. Однако при этом мы упустили из виду, что организм как целое - по большому счету, бессознательное целое - использует сознание и разум для того, чтобы осмысливать и направлять себя. Мы решили, что наш сознательный разум пришел из высших сфер и вселился в физический организм. Поэтому мы не смогли увидеть в нем порождение того же самого процесса, что и структура нервов, мышц, кровеносных сосудов и костей - структура столь тонко настроенная (то есть, разумная), что сознательная мысль все еще очень далека от ее адекватного описания.

Глобальное разделение организма на контролирующую и контролируемую составляющие сделало человека существом не самоуправляемым, а саморазрушающимся. Как только произошло это размежевание, сознательный разум начал служить самому себе вместо того, чтобы действовать в интересах организма, который его породил. Выражаясь более точно, можно сказать, что у сознательного разума появилось намерение преследовать свои личные цели, не имеющие отношения ко всему организму. Тем не менее, как мы увидим, иллюзией является не только отделение ума от тела, но и подчинение тела независимым намерениям ума.

Таким образом мы верим, что ум контролирует тело, а не тело контролирует себя посредством ума.
Вместо того, чтобы быть телом, он "имеет" тело.

При этом мы не видим, в частности, что ум и форма, или форма и пространство, так же неотделимы друг от друга как перед и зад, а также что индивид вплетен во вселенную и образует с ней нерасчленимое целое.
Если посмотреть на китайский пейзаж, становится ясно, что отдельные деревья и камни пребывают не в пространстве, которое составляет его фон, а вместе с этим пространством. Бумага, нетронутая кистью, является неотъемлемой частью картины, а не ее обычным фоном. Именно по этой причине мастер дзэн, когда у него спрашивают о всеобщем и окончательном, отвечает словами о непосредственном и частном: "Кипарис во дворе!"

Однако преображение сознания, к которому стремятся даосизм и дзэн, больше напоминает коррекцию восприятия или излечение болезни. Ведь оно скорее подразумевает не приобретение новых и новых знаний и не овладение как можно большим числом навыков, а забывание ложных мнений и пагубных привычек. Как сказал Лао-цзы, ученый приобретает ежедневно, тогда как даос ежедневно теряет.
………………

[Sopheeya1984]

Пробуждение

Пробуждение — это сдвиг в сознании, когда думанье и осознанность разделяются. Для большинства людей это не какое-то событие, а процесс, который они проходят. Даже те немногие существа, уже пережившие внезапное, драматическое и кажущееся необратимым пробуждение, по-прежнему будут проходить через этот процесс, в ходе которого новое состояние сознания будет постепенно втекать в то, что они делают, сливаться с их жизнью и все в ней трансформировать. Когда ты осознан, то осознаешь себя как осознанность, стоящую за думаньем, и не теряешь себя в нем. Тогда думанье перестает обслуживать собственную автономную деятельность, завладевшую тобой и управляющую твоей жизнью. Осознанность поднимается над думаньем. Думанье перестает командовать твоей жизнью и становится слугой осознанности. Осознанность — это сознательная связь с разумностью Вселенной. Другое слово для нее — это Присутствие: сознание без мысли.

первое пробуждение, первый проблеск сознания без мыслей случается по милости Божьей, без какого-либо деланья с твоей стороны. Однажды начавшись, он не может повернуть вспять, хотя эго может его тормозить.

Как осознанность и мышление соотносятся между собой? Осознанность — это пространство, осознающее само себя, а в этом пространстве существуют мысли.
Когда у тебя случается проблеск осознанности или Присутствия, ты узнаешь его мгновенно, ты получаешь его из первых рук. Тогда осознанность перестает быть концепцией, понятием, идеей или общим представлением у тебя в уме. Ты можешь сделать сознательный выбор быть присутствующим и больше не потворствовать бесполезному думанью. Ты можешь пригласить в свою жизнь Присутствие, иначе говоря, создать пространство. Вместе с красотой пробуждения приходит ответственность. Ты можешь продолжать жить по-прежнему, как будто ничего не случилось, а можешь увидеть значительность этого события и признать появление осознанности самым важным, что только могло с тобой произойти. Тогда открытие себя нарождающемуся сознанию и внесение его света в мир становится для тебя главной, первичной целью жизни.
«Я хочу узнать замысел Бога, — сказал Эйнштейн, — остальное — детали». Что такое замысел Бога? Сознание. Что значит узнать замысел Бога? Быть осознанным. Что такое детали? Твоя внешняя цель и все, что происходит во внешнем мире.
Поэтому, пока ты, возможно, сидишь и ждешь, пока в твоей жизни произойдет что-то значительное, ты можешь не понимать, что самое значительное, что только может случиться с человеком, уже произошло внутри тебя: процесс разделения мышления и осознанности начался.

До тех пор, пока вы не начнете осознавать Сущее, вы будете продолжать искать смысл только в рамках измерения деланья и будущего, другими словами, в рамках измерения времени. И какой бы смысл или значение вы ни находили, они будут исчезать, или в них будет обнаруживаться обман. Их неизбежно разрушит время. Любой смысл, какой мы находим на этом уровне, верен только относительно и временно.
Это не значит, что вам не следует этим заниматься. Это значит, что вам нужно соединить это с внутренней, главной целью, чтобы в то, что вы делаете, начал втекать более глубокий смысл.

Если вы живете без сонастроенности с главной целью, любая другая цель, какой бы она ни была, даже если это создание рая на земле, будет порождением эго или ее разрушит время. главное — не цели или действия, а состояние сознания, из которого они исходят. Осуществление своей главной цели — это закладка фундамента для новой реальности, новой земли. Как только фундамент заложен, ваша внешняя цель заряжается духовной силой, потому что эти цели и намерения будут совпадать с эволюционным импульсом Вселенной, и станут с ним одним целым.
Отделение осознанности, составляющей основу вашей внутренней цели, происходит через отрицание времени. Мы говорим не о часовом времени, а о психологическом, глубоко укоренившейся привычке ума искать полноту жизни в будущем, где ее нельзя найти, и игнорировать единственную точку доступа к ней — Настоящий Момент.
Когда вы считаете то, что делаете или место, где находитесь, главной целью своей жизни, то сводите время на нет. Это чрезвычайно вдохновляет. Чем бы вы ни занимались, это будет получаться у вас чрезвычайно хорошо, потому что главным фокусом вашего внимания становится деланье как таковое. Тогда оно образует канал, по которому сознание входит в этот мир. Это значит, что в вашем делании присутствует качество, — даже в простейших действиях.
все, что вы делаете, требует времени, и, тем не менее, — это всегда сейчас. Поэтому, если ваша внутренняя цель — свести время к нулю, то ваша внешняя цель обязательно включает будущее, и потому не может существовать без времени. Но это всегда вторично. Если вы начинаете тревожиться или испытывать стресс, значит, внешняя цель взяла верх, и вы потеряли из виду внутреннюю цель. Вы забыли, что состояние осознанности — первично, а все остальное — вторично.

Великое рождается из мелочей, если их уважать и заботиться о них. На самом деле жизнь любого человека состоит из мелочей. Парадокс в том, что фундаментом величия является уважение к мелочам настоящего момента, а не стремление к идее величия. Настоящий момент всегда мал в том смысле, что он всегда прост, но в нем заключена самая большая сила. Как и атом, он — одна из самых малых вещей, в которых заключена огромная сила. «Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя; Отец, пребывающий во мне, Он творит дела». И «Я ничего не могу творить Сам от Себя» Беспокойство, тревога, стресс и негативность отрезают вас от этой силы. Возвращается иллюзия, будто вы отделены от нее, от той силы, что движет Вселенной. Вы снова чувствуете себя одинокой, с чем-то борющейся или старающейся чего-то достичь или добиться. Но почему возникает это беспокойство, тревога, стресс и негативность? Потому что вы отвернулись от настоящего момента. А почему вы это делаете? Вы подумали, что нечто другое — важнее. Вы забыли свою главную цель. Одна маленькая ошибка, одно неверное восприятие создает мир страдания.
Через настоящий момент вы получаете доступ к силе самой жизни, традиционно именуемой Богом. Стоит отвернуться от него — и Бог перестает быть реальностью вашей жизни. Даже вера в Бога — это жалкая подмена живой реальности Бога, проявляющегося в каждое мгновение вашей жизни.

Росток ничего не хочет, потому что он един с тотальностью, а тотальность действует через него. Мы можем сказать, что тотальность — Жизнь — хочет, чтобы росток стал деревом, но росток не воспринимает себя отделенным от жизни, и поэтому ничего не хочет для себя. Он находится в единстве с тем, чего хочет Жизнь. Вот почему он не беспокоится и не испытывает стресса. И если ему приходится умирать до срока, он умирает легко. Он так же сдается смерти, как сдается жизни. Он чувствует свою укоренённость в Сущем (неважно, сколь смутно и неясно), чувствует не имеющую формы и вечную единую Жизнь.

Когда вы становитесь присутствующими и, тем самым, тотальными в том, что делаете, ваши действия заряжаются духовной силой. Поначалу каких-то заметных изменений в том, что вы делаете, может не быть — меняется только как. Теперь вашей главной целью становится дать возможность сознанию втекать в то, что вы делаете. Несмотря на то, что прежде ваше представление о цели всегда было связано с будущим, теперь появляется более глубокая цель, которую можно обнаружить только в настоящем через сведение времени к нулю.
Отныне вы не являетесь в первую очередь личностью, но полем осознанности, бдительного Присутствия. Главной целью вашего взаимодействия становится возникающее между вами поле осознанности. Это пространство осознанности важнее. Человеческое Существо становится важнее всего, что есть в этом мире. когда вы признаете измерение Сущего и для вас оно становится главным, ваши дела идут не просто легче, но намного сильнее.

главная цель неотделима от момента Сейчас, и поэтому требует сведения времени к нулю. весь ваш жизненный путь, в конечном счете, состоит из шага, который вы делаете в данный момент. Всегда есть только этот один шаг, поэтому вы целиком отдаете ему все свое внимание. что готовит для вас будущее, зависит от состояния вашего сознания в настоящий момент.
Если в ваше деланье вселилось вневременное качество Сущего — вот это и есть успех. Пока Сущее не начнет втекать в ваше деланье, пока вы не станете присутствующими, вы будете терять себя в любом деланье. Вы также будете теряться в мыслях и в реакциях на внешние события.

Суть того, кто вы есть, — это сознание. Когда сознание (вы) полностью отождествляется с думаньем и вследствие этого забывает суть своей природы, оно теряет себя в мыслях. Когда оно отождествляется с ментально-эмоциональными образованиями, такими как желание и страх — основными мотивационными силами эго, — оно теряет себя в них. Сознание также теряет себя, когда отождествляется с действием или реагированием на то, что происходит. Тогда в каждую мысль, каждое желание или страх, каждое действие или реакцию вселяется ложное самоощущение, неспособное чувствовать простую радость Сущего. Это жизнь в состоянии забвения Сущего.

Если ты не приемлешь неопределенность, то она превращается в страх. Если она абсолютно принята, то превращается в растущую жизненность, бдительность и творчество.

есть люди, остающиеся на своих местах и делающие свое дело. У них меняется только как, а не что. То, что они делают, уже служит совершенным проводником сознания в мир, и ничего другого не требуется. Они становятся причиной появления новой земли.

Внутренняя сонастроенность с настоящим моментом открывает ваше сознание и гармонизирует его с целым, неотъемлемой частью которого является настоящий момент. Тогда целое, тотальность жизни, действуют через вас.

есть еще более глубокий уровень целого, чем взаимная соединенность всего существующего. На этом более глубоком уровне все является одним. Это Источник, непроявленная единая Жизнь. Это вневременная разумность, выражающая себя в виде разворачивающейся во времени Вселенной.
Целое состоит из существования и Сущего, проявленного и не проявленного, мира и Бога. Поэтому, когда вы сонастраиваетесь с целым, то становитесь сознательной частью взаимосвязи целого и его цели — появления сознания в этом мире. мы можем быть сознательными участниками процесса развертывания этой разумности, расцвета сознания.

Природа существует в состоянии бессознательного единства с целым. Наша цель и судьба — живя в сознательном единстве с тотальностью и в сознательной сонастроенности с разумностью Вселенной, принести в этот мир новое измерение.

[Sopheeya1984]

***
Побудь со мной в тот самый трудный час,
Когда сквозь мир просвечивает пламя,
Когда с меня проникновенных глаз
Не сводит свет, прощающийся с нами.
В тот самый час, когда малейший вздрог
Уже подобен громову звуку,
Когда весь мир на это сердце лег,
Как яблоко в протянутую руку.
Последний зов... последняя труба...
И где-то на весах у Миродержца
В такой тиши решается судьба
Всех лепестков и всех движений сердца!
Весы дрожат... дрожат и -- наконец,
Сейчас!.. сей час... Так вот он, час мой судный!
Но кто же я -- ответчик иль истец?
И почему мне так блаженно трудно?
Побудь со мной у этого Огня...
Вот так с небес из своего далёка
Вот так когда0то Бог позвал меня
С Ним разделить такую одинокость!

***
Мы призваны объять себя.
В сердечной тьме и тьме надзвездной
Почуять внутреннюю бездну,
И, Дух на части не дробя,

Расправив грудь, остановиться
У неожиданной границы.
Черта. Здесь внешний человек
Кончается. Окончен бег
От самого себя. И вдруг
Сомкнулась бесконечность в круг.

***
После 2)ой симфонии Шнитке
Шум моря.
Шум Неведомого.
Мрак
Еще не появившегося дня.
Шум шири.
Шепот.
Шелестенье.
Шаг
Не отступающего от меня.
Надвинувшийся в пустоте самум.
Обрыв пути. Дыханья перерыв.
Домирный хаос, довремённый шум --
вздох вечности, сдувающей миры.
Сейчас...
Сейчас...
Грядущий -- рядом.
Вот
Он появился. Он пришел.
Аминь!
Все, канувшее в никуда -- грядет

И неотступно требует:
прими!
Все стены -- навзничь!
Все дома малы!
Для этих звуков не родились уши.
И падают гигантские валы,
Как капли жизни на сухую душу.
Громами раздвигается покой
До всех и все вмещающего круга.
Я -- только глина под Твоей рукой.
Я -- лишь земля, раздвинутая плугом.
Со всех небес и с мирового дна
Ты собираешь капли и частицы.
О, Боже мой, как я Тебе нужна!
Как смела я хотя б на миг укрыться?!..

***
Все дальше, дальше... Так далече...
Так отрешен вечерний свет!..
И вот, все сердце занял вечер,
И от него спасенья нет.
И тянется от самых окон
Такая бездна бытия,
что остается сбросить кокон
И вдруг понять, что Я -- не я.

***
Есть чувство "Я". Оно встает,
Как солнце из бескрайних вод.
Из океана бытия --
Мое немерянное "Я".
Ты -- только ты. Он -- только он.
А этот колокольный звон,
А этот световой набат
Сзывает внутрь всех подряд.
Врывается в земную грудь
Неумолкающее "Будь!",
Огонь негаснущей зари,
всходящей только изнутри.


БОЛЬШАЯ ЭЛЕГИЯ

1.
Мы не кончаемся в пространстве,
Как и во времени.
Есть что-то,
Что, начинаясь в этой точке "я",
Уходит постепенно в бесконечность.
Мы продолжаемся, как длится звук
И свет, -- великой трепетной волною --
Волна к волне и -- новая волна.
Душа, как звук и свет. Но волны Духа
Стократ неуловимей и бесплотней,
И только на какое-то мгновенье
Сгущаются вот в этот плотный ком.
Так, как бутон, что должен развернуться
И, источая тонкий аромат,
Проникнуть в даль, и в высь, и внутрь куда-то...

О, нет, мы не кончаемся в пространстве,
Как и во времени!
Само пространство
И время -- это только переход
В еще не представимое "куда-то",
Которое звучит, как "никуда".
Ничто, что временно и постижимо,
туда не входит
Но ведь мы идем...
Идем...
И, начинаясь в этой точке "я",
Уходим постепенно в Бесконечность.


2.
"я" исчезает, как исчезла точка
на линии, на плоскости, в пространстве,
которое растет из этой точки
так, как росток из семени.
я -- семя. Мы -- семена неведомо чего...
Кто нас забросил в этот непонятный
мир, точно в землю темную,
и ждет
грядущих всходов?

Кто Ты -- незнакомый,
но более родной, чем вся земля?
Кто Ты, непостижимый и любимый
до помраченья разума, до боли
немыслимой, до муки на кресте...
Кто Ты,
неотделимый от меня, как собственное
сердце?
Кто же Ты ?


3.
Что значит слово "Бог"?
Лишь только знак того, что больше
и дальше нас.
но через нас проходит,
включает нас в Себя
и весь наш смысл
хранит в Себе.

Само же слово есть только знак,
не более того...
Не дай нам Бог вдруг спутать знак со смыслом!
Мы тогда
лишимся смысла,
и Бога умалим и низведем
до нас самих.
Зачем же мы низводим?
Затем, что не желаем восходить.
Да, восходить, -- всходить из этой точки
И становиться целостным простором.
О, как же нас пугает тот простор,
который нам обещан,
тот простор, к которому мы призваны,
который
и есть Сам Бог!..

4.
Пространство бытия -- пространство духа,
Таинственная связь всего со всем
И каждого отдельного с Всецелым, --
Та непомерность, бесконечность наша,
Которая клокочет там, в груди
Непостижимым валом ликованья,
Смывающим в единый миг всю боль!
Нет Бога, если нету погруженья
В Простор
и выхода из самого себя!
Нет Бога, если семя не взошло,
Не вырвалось из плотности земной
Туда, где все -- одна волна и ветер!
О, эта океанская волна!
Огромное пространство небосвода
И запах жизни, хлынувший мне в грудь!

5.
Так почему мы так дрожим тогда
над этим жарким маленьким комочком,
над этим тесным узелком всех связей,
над этою крупинкой бытия?
Вот так дрожим, как будто если вдруг
ее не станет, -- в тот же самый миг,
все небо распадется на куски,
которые бессмысленно повиснут...

И каждая морщинка на щеке
твоей любимой -- это нож по сердцу
и тайная мольба: повремени...
Вся жизнь моя сейчас -- в морщинке этой...
Повремени!..
И эти слезы... слезы... Пускай они текут.
Слеза и есть волна того немого Океана,
в который Бог мне повелел войти.
И я вхожу. А почва из-под ног
Уходит.
Я больше не надеюсь и не верю.
Надежда, вера -- перед мукой этой --
ничто.

И я вхожу в НИЧТО.
И я кричу: зачем меня оставил?!
И мне одно молчание в ответ.
Один немой великий Океан...
О, океан, принесший мне тебя!
О, океан, пришедший за тобою...
О, эта океанская волна!
Она сейчас в груди моей бушует.
Она -- любовь, любовь, любовь моя!

Люблю тебя и этот океан.
Тебя и даль,
Тебя и Бесконечность,
лишь на мгновенье ставшую тобой,
чтобы позвать в незримое "куда-то".
Иду... Иду... Иду на этот зов.
Любовь моя размыла все пределы.
Передо мною -- только Океан,
огромное пространство небосвода
и запах жизни, хлынувший мне в грудь!

[Sopheeya1984]

МЕДЛЕННЫЙ
ДУХОВНЫЙ ТРУД

***
Внезапным веером раскрывшиеся скалы, --
Со всех сторон, со всех небес вокруг --
Тысячекрылый, всеобъявший Дух --
И я стою перед своим началом.
Начало мира и его итог.
Внутрь, в сердце возвратились все потери.
И можно сердцем собственным измерить,
Как мир велик, как совершенен Бог.
Еще ступень над каменной ступенью,
еще одна и -- больше ничего.
Вдруг выпасть из того круговращенья,
которому названье естество.
Вначале Дух. И лишь потом причина
судьбы и смерти. Луч в горах потух,
зайдя мне в грудь. Остановить лавину
ползущей вниз тяжелой вязкой глины
Способен только Дух!
Вначале -- Дух!

***
А мне порою смутно снится,
Что эту плоть, где Дух гнездится,
Душа сама свила, как птица
Гнездо, и задремала в нем.
Да, задремала и забыла,
Как с нервом нерв и жилу с жилой
Сплетала, тихо ворожила,
Устраивая хрупкий дом.
О, сколько жара, сколько света
Понадобилось ей на это!
Как был стремителен и крут
Ее полет! Какая сила
Сгущалась в ней!.. И вот забыла,
Что значит Дух тысячекрылый
И медленный духовный труд.

***
Когда б мы досмотрели до конца
Один лишь миг всей пристальностью взгляда,
То нам другого было бы не надо,
И свет вовек бы не сходил с лица.

Когда б в какой-то уголок земли
Вгляделись мы до сущности небесной,
То мертвые сумели бы воскреснуть,
А мы б совсем не умирать могли.

И дух собраться до конца готов,
Вот-вот... сейчас...
Но нам до откровенья
Не достает последнего мгновенья,
И -- громоздится череда веков.


***
Я знаю это суживанье глаз
И взгляд, направленный к оси незримой,
Не на себя, а внутрь себя, не мимо
вещей, а сквозь земные вещи, внутрь нас.
Вдыханье мира, втягиванье в свод.
Я знаю это застыванье. -- Лед.
Невозмутимость. Полнота покоя.
Снаружи -- смерть всецелая, а там,
внутри... -- Как в небо чистое, пустое,
всецелость жизни входит внутрь к нам.

***
Вот он звучит, -- тишайший в мире рог --
Беззвучный гром, что мира не нарушив,
Вдруг отзывает ото всех дорог,
Из тела вон выманивает душу.
Когда сей гром, сей рог тебя настиг,
Он протрубил: "Готовься к предстоянью!
Сейчас наступит вожделенный миг --
Века обетованного свиданья!"
Сейчас... сей час... все глубже внутрь. В упор.
И -- собран дух. Аз есмь! И вот тогда0то
Выходишь ты в торжественный простор,
В великую расправленность заката.
И тянутся объятия зари,
И в этом нескончаемом полете --
Единый возглас: "Господи, бери!"
О, убыль мира! Истонченье плоти!..
И Он тебя воистину берет,
Тот, кто насущней воздуха и хлеба,
И длится нисхождение высот,
Земле на грудь приникнувшее небо...


И после полной близости, такой
Пронзительно мгновенной и бессрочной,
Приходит тот прозрачнейший покой,
Который люди называют ночью.
Хрустальный час. Он бережно принес
Желанный отдых. В тишине высокой
Дрожат крупинки благодарных слез,
НепроЄлитых из замершего ока.

***
Звезды глядят из немыслимой дали,
Звезды в такую пустыню позвали!
Но если глаз немигающий пьет
этот прозрачный серебряный лед, --
прямо в сердца, словно в теплые гнезда,
С неба слетят одинокие звезды...

***
Такая даль
меж всеми нами!..
Такая даль,
которую слова
перелететь не могут.
Как крыльями ни машут,
как ни рвутся, --
Все та же даль маячит впереди.
Кричать?
Зачем?
Куда?
К кому?
А может быть, когда-то
Вселенная вот так же разбежалась
на тысячи, на мириады звезд,
и каждая повисла одиноко
не в силах дотянуться до другой...
И превратилась Вечность
в безликое, безмерное Пространство
и Время, не имущее конца...
Как будто кто-то

вдруг выворотил Вечность наизнанку
Во вне себя...
Кричать?
Но разве звезды
кричат друг другу?
Нет. Они тихи.
И дело их --
Светиться сквозь молчанье
И тайное единство возвещать...


***
С какой любовью мир творится!
Тварь божья... Как ни назови --
Трава, деревья, зверь и птица --
Мы все родимся из любви.

Как точно к цвету цвет подобран,
Так, как моя душа к твоей...
Как терпеливо, как подробно
Сплетается узор ветвей!

Как бы трепещущая фраза
Из слов таинственных... и вот,
Минуя мысль, минуя разум,
От сердца к сердцу весть идет.

Все та же. В мире все не ново.
Но вечно предстаёт глазам
все та же красота, как слово,
как знак любви, не видной нам.

И кто сумеет хоть однажды
постичь всю эту красоту,
тот чувствует, что вздох наш каждый
и каждый волос на счету.

И появляется свобода,
с которой всякий труд -- не труд,
с которой шествуют по водам
и на распятие идут.

И в пустоте уже не пусто,
и воскресенье во плоти
приходит, как шестое чувство,
как продолженье тех пяти...

И если есть еще тревога,
она о том, как бы во сне
и в мыслях не обидеть Бога,
предавшегося в руки мне.

***
Мох зеленый, ельник редкий,
Запах хвои. Спи, душа.
Спи, душа, раскинув ветки,
Тихо травами шурша,
Плеск крыла, тропинка в небыль,
Неподвижная река.
Спи, душа, расправив небо,
Раскидавши облака.
Спи, запутав листья в своды,
Наклонив стволы к ручью.
Всякий крик, как камень в воду,
Канет в тишину твою.
Но когда-нибудь на зовы
Вдруг придет ответ со дна.
Спи, душа, -- великим словом
Тяжелеет тишина.

***
Ничего не делаю,
Так вот и живу.
Облаками белыми,
Врывшись в синеву.

Ничего не помню я,
Так вот и расту.
Соснами огромными,
меря высоту.

Знаю -- все воротится,
Как весной листы.
И о чем заботиться,
Если в сердце -- Ты?

И о чем тревожиться,
Раз шумит листва?
Мысли сами сложатся
В нужные слова.

Все узлы распущены,
Шум в уме умолк.
Не мешать Грядущему --
Вот и весь мой долг.

Благодать ниспослана.
Только и следи --
Хорошо ли Господу
У тебя в груди?

ТРИПТИХ
1
Стихи... Они родятся из земли
Души моей. Из этих неподвижных
Пластов, где Бог хозяин. Бог созиждет.
А я -- в пыли.
А я нема, безропотно темна,
как чернозема поднятая груда,
покорно принимаю семена,
не спрашивая: "Для чего?", "Откуда?"

Какой порыв, какой реки поток
занес его? Он вечен иль мгновенен?
Но каждый всход мой, каждый мой росток
и для меня таинственно священен.

Я знаю лишь зачатья благодать
и тяжесть вызревания событий.
И что еще я вам могу сказать?
Бессильное мое "не растопчите!"

2
Покорной Богу быть... покорной этой
Бездонности, взывающей ко мне,
Покорной звуку и покорной свету,
Покорной светоносной тишине.
Любви покорной... Миг зачатья...
Вот так склонялась Богоматерь.

3
Мой Боже, Бог мой... Из моих берез,
Дождя, травы и звона дальней птицы
В меня вошел и из меня пророс.
Нельзя иначе Богу появиться
здесь на Земле. Есть место лишь одно:
Внутри меня. И в радости, и в муке
вот это сердце выносить должно
Тебя, и выняньчить -- вот эти руки.

Мой Бог -- мой сын. И тварь Твоя и мать.
О, Господи, сумею ли так много?!
Зачать, родить и вырастив отдать
Тебя во тьму, чтоб Бог вернулся к Богу!

[Sopheeya1984]

***
Ты мне не должен ничего.
Ведь Ты -- смысл сердца моего.
Ты есть, так значит одарил
меня сверх меры и сверх сил.
И если я живу любя,
то мучусь не из.за Тебя,
а за Тебя. Как может мать
Страданье за ребенка взять,
Так я -- стена Твоя и щит,
Ведь Ты внутри меня укрыт.
И кто промолвит о вине,
Тебя противопоставив мне?
И кто ответчик, кто истец?
Есть два лица, -- нет двух сердец.
Судиться с Богом выходил
Лишь тот, кто Бога не любил.

***
Нужна ли я лесам? Нужна ли я
великой неизбывной этой жизни?
Нужна ли я Тебе, мой молчаливый,
высокий, уводящий вглубь и вдаль,
Возлюбленный?

Ему не нужен никто,
ничто. -- Воистину свободным
ни в ком нет нужды. Но лишь он один и волен
Всех отпускать на волю, всем дарить
свободу.

А любить умеет лишь свободный, --
только тот, кому ни в ком нет нужды.
Я не нужна Тебе. Ты проживешь и без меня.
Но, может быть, весь смысл Твой только в том,
чтоб я была на свете.

И что же есть вся глубина лесная
и запах, запах!.. -- Весь дух Твой, изливаемый
в меня,
Как не любовь? -- Любов
ь! Любовь!
Какая любовь!
Ты сам и есть Любовь. И ждешь, чтобы я
самой любовью стала.
Но что же, что же кроме
Любви еще осталось от меня?

***
О лес,
мой лес, запутанность лесная!
Извивы троп, и веток, и корней...
У леса и души один хозяин,
но только лес покорней и мудрей.
Не спрашивают тихие растенья,
и ты, душа, не спрашивай, замри,
чтоб услыхать неслышное движенье,
чтоб распознать течение внутри,
В сосне, и в травах, и во всем, что рядом...
Ты ищешь путь? Известны все пути
покорным соснам, и одно лишь надо:
Прислушаться, чтоб с ними в лад идти.
О, эта твердость, эта прямизна
стволов великих... Но еще дороже
душе одна склоненная сосна,
почти повисшая... Уколом в сердце: -- Кто же,
Кто поддержал тебя, сестра -- сосна?
Сестра Земля, сестра Луна?..

***
Есть линии, диктующие нам,
Как надо жить. И тайные законы
Я узнаю по веткам и стволам,
Прослеживаю по корням и кронам.
И в час, когда тяжелый узел дней
Уже обвился возле горловины,
Я погружаюсь в лабиринт ветвей,
Распутывая судьбы и причины.
С терпением незыблемой сосны
И с чуткостью трепещущей березы
Я расплетаю жалобы и сны,
Разматываю страхи и угрозы.
И вот уже последняя черта
Расправлена на заводи зеркальной,
И остается только высота
И чистота того, что изначально.

***
И душу мне обволокнет
шуршащий дождь... И, крылья свесив,
Душа, остановив полет,
притихшей птицею нырнет
в гнездо еще не слышных песен.
И будет ждать... Чего же ждать?
Да, вот, наверное, того же,
чего и травы... Кто поможет
им прорасти? Вот так и мать,
носящая ребенка в чреве,
ждет неподвижно... Что в напеве
грядущем выльется? Бог весть...
Нет ничего... Но что0то есть...

***
Царство Его
не от мира сего.
Сила Его
не от мира сего
Здесь -- Ему воздух скупо отпущен.
Нет, не всесильный, не всемогущий.
Здесь -- задыханья едкая гарь.
Здесь Он не царь.

Кто же Он?
Путь, уводящий отсюда.
Не чудотворец -- высшее Чудо,
Выход в мою и твою высоту,
Насквозь пробитый, прибитый к кресту.

Тот, Кто безропотно вынести смог
Тяжесть земли, --
Наш неведомый Бог.
Назван. Описан. И снова неведом.
Только тому, кто пройдет Его следом,
Снова предстанет среди пустоты:
-- Видишь? Вот Я.
-- Вижу. Вот Ты.

***
Хоры ангелов -- это небесная тишь,
Это шелесты думы Господней.
Ты со мной говоришь.
Ты со мной говоришь!
Вот и все, что я слышу сегодня.
Как же мне передать речь немую Твою --
Из незнанья растущее знанье?
Чем я чую Тебя? Чем Тебя узнаю? --
Ликованьем, одним ликованьем!

***
Недвижна ель. Спокоен ствол отвесный.
О, тайное величие нуля!
Что значит твердь? И почему небесной
Ее зовут? Ведь разве не земля
Тверда?
А где.то древние платаны,
И море, как затихшая осанна...
И вдруг -- вся гладь оконного стекла
предстала мне зияющею раной --
Земля навылет ранена была
и истекала небом. И на нет
сошло величье камня и металла...
В окошке был такой недвижный свет,
что сердце вдруг воочью увидало
ту твердь, которая пересекла поток,
остановила мысли мельтешенье,
И внутреннее, высшее движенье
коснулось лба, как волны моря -- ног.

***
Так наступает царство Духа:
Последний свет хранит вода.
Твердыня стала легче пуха,
а нежность как гора тверда.

В ней есть такое средоточье,
такой густеющий настой,
что можно увидать воочью,
почти пощупать Дух святой.

Открылись внутренние двери,
Там, на последней глубине,
Я верю, Господи, я верю! --
Ты дашь мне все, что нужно мне.

Помедли с наступленьем мрака!
Побудь еще! -- Еще -- зари!
И если надо Исаака
Тебе, то, Господи, -- бери!

Вот Исаак мой онемелый,
вот он глядит, едва дыша, --
мое измученное тело,
моя продрогшая душа...

***
Есть Центр духовный, есть точка покоя,
стянувшая внутрь все пространство морское, --
Все шири, все дали, все небо, все скалы,
все то, что прошло и еще не бывало,
все то, что в глубинах, во тьме копошится,
До самой последней незримой частицы.
Есть точка покоя, где сердце сумело
увидеть вселенную новой и целой.
Есть точка покоя, как точка кипенья,
как смерть, за которой грядет воскресенье,
Над миром, размытым гигантской волною,
Есть новая твердь и пространство иное.
Есть мир, восстающий за тайною гранью,
где люди создатели, а не созданья.

СТЕЛЛЕ

Ты ушла, а я слежу еще,
как качнулись в небе ветки сосен
и шуршащим золотым плащом
мягко землю покрывает осень.

Ты уже за страшною чертой,
ну, а я с разжатыми руками
сквозь узор березы золотой
в пустоте слежу за облаками.

И какой-то странный разговор
могут звезды смолкшие подслушать
в час, когда мерцающий костер
воедино собирает душу.

О, душа ожившая моя,
ты уже невидимо иная,
будто с кем-то повстречалась я,
только с кем, -- сама еще не знаю.

Будто всех морей ночная гладь,
всех лесов шуршанье и дремота
мне велят недвижимо молчать
и глядеть в незнаемое что-то.

Неужели оборвалась связь?
Нет моста...утерянное братство?
Ты ушла. Меня не дождалась,
Ну, а я должна тебя дождаться.

***
Лес редеет. Золото в зеленом.
И, листы былого вороша,
как береза с пожелтевшим кленом,
медленно живет моя душа.

Тихое качанье листопада
и дождя прерывистая нить...
Может, вам еще чего-то надо.
а с меня довольно только быть...

Этот тихий шелест сердобольный,
долгий шорох падающих слез...
И с меня на целый день довольно
мерного качания берез.

Плачущая, ласковая осень,
точно мать замолкшая моя...
И куда она меня уносит,
Из листов желтеющих ладья?

Может, в край, где найдены потери
и где все умершие живут?
Только б мне никто часов не мерил,
не считал и жалел минут...

Я дорог своих не выбираю,
как себе не выберешь лица.
Нет у неба ни конца, ни края.
У души -- ни края, ни конца.

***
Под укрытьем дождя, под прикрытием мглы
Крылья духа, как веки пространств, тяжелы.
Будто сузилась даль, превратясь в глубину.
Душу тянет в себя, будто клонит ко сну,
будто кто-то горячего сердца комок
В небеса спеленал, тишиной обволок...

***
Есть тишина, которая сама
в нас действует. И ничего не надо
нам, кроме слуха чуткого и взгляда.
Лишь только умаление ума

и разрастанье сердца. Мир впервые
рождается и входит в грудь одну.
У ног Христа сидела так Мария,
чтоб слушать не слова, а тишину.

Ах, Марфа, Марфа, погоди немного --
Накормит Бог, и ты накормишь Бога...

***
В потоке музыки, в потоке света
Плыть в тишину, и, может быть, во тьму,
В страну, где вдруг рождаются ответы
На все "зачем", "за что?" и "почему?"

Когда смятенье, страхи и тревога
Дошли до горла и исхода нет,
Вдруг перед сердцем стелется дорога --
Широкий выход в музыку и свет.

Не отвергай, не жалуйся, не требуй
Земных ответов. Тайное темно.
За все земное отвечает небо.
Земле лишь только спрашивать дано.

***
Бог высоко. Бог очень высоко.
Нет ни равенства с Ним и ни братства.
Пик, открывшийся нашему оку.
К Богу можно подняться,
Как по горному склону крутому,
По земным и небесным ступеням.
Счастье жизни есть счастье подъема,
Беспрестанный восторг возвышенья.

***
Из инобытия... из теми...
из тесноты передо мной
незримо вырастает Время,
развертываясь, как весной
из почки лист.
О, как нам труден
наш первый шаг, наш робкий свет!..
Бог есть, но Он еще лишь будет...
Бог есть. И все же -- Бога нет.
Мир не родился. Он сегодня
рождается. О, как же нам
увидеть скрытый лик Господний?
Ведь Он еще ни здесь, ни там...
Из инобытия, из теми...
кто угадал, кто досмотрел,
кто внутрь себя вместил все время, --
тот знает времени предел.
Оно должно остановиться,
свершив своей полный разворот.
И вот тогда-то мир родится. --
Бог станет зримым. Он придет.

***
Как в зеркале полуовальном,
В заливе с далекой границей.
Все знают, что море зеркально,
Но кто в нем сумел отразиться?
Лишь горы над зеркалом стынут
веками. Но медлит Владыка,
И гладь остается пустынной
И ждет нерожденного Лика.

***
Моя работа -- жизнь моя,
Вниманье сердца, слух и зренье
и медленное приближенье
к первоистоку бытия.
Случайный шорох уловить
и вздрогнуть -- ветка прошумела:
души оборванную нить
Мне надо снова сделать целой.
И аромат, как тайный зов
донесся. -- Просьба: Бога ради
разорванную связь миров
хотя б на миг один наладить.
Моя работа -- жизнь моя...
трудна ли, нет ли, -- Бог поможет.
А если отдыхаю я,
то, верно, и от жизни тоже.
Да, Бог поможет... Мне одной
Не справиться. О, если б кто-то
умел всегда делить со мной
Всю повседневную работу!

***
Чуть-чуть придымлено окошко,
как глаз из-под прикрытых век.
Беззвучно сыплет белой крошкой,
качает воздух мелкий снег.
На дубе ржавый лист засушен,
На черной ветке белый ком.
Как незаметно входят в душу
мельканье птиц, соседний дом...
Как будто бы подать рукою
До Бога... Миг большой, как год.
Когда земля моя в покое,
тогда душа моя растет.
Когда сливаются мгновенья
и время -- полая вода,
моя душа простым растеньем
куда0то тянется тогда.
Она как этот ствол древесный,
как непостижные уму
Деревья. Этот бессловесный
растущий мир...Вот почему,
быть может, мне всего роднее
та беззащитная краса

и бессловесностью своею
Заговорившие леса.
Внутри часов, внутри простора,
внутри стволов, внутри ума...
Кто видел этот РОСТ, который
И есть, быть может, жизнь сама?

***
Во мне дозревают цвета и просторы
до той полноты, до предела, который
так близок... Но время все длится и длится,
Пока не дозреют все смыслы и лица,
И долгого света вино золотое
не станет бессмертья прозрачным настоем.

***
Был свет неподвижный в проеме окна.
Была неподвижна, как свет, тишина,
И светом насыщен, бездонно глубок,
Смысл жизни раскрылся во мне, как цветок.
Смысл жизни в единстве с недвижной водой,
с дрожащим листом и далекой звездой,
той самой, чей тихий мерцающий свет
Доходит ко мне через тысячу лет.
Той самой, чей ясный, внимательный глаз
зажегся во мне, как внезапный алмаз.
Смысл жизни, смысл всех протекающих дней
В единстве с душою незримой твоей.
Твоею и тою, которой здесь нет
в пространстве земном уже тысячу лет.
Был свет неподвижный в проеме окна.
Была неподвижна, как свет, тишина.
И светом насыщен, бездонно глубок,
смысл жизни раскрылся во мне, как цветок.
Смысл жизни моей замыкается в круг --
В единство двух наших сомкнувшихся рук.

[Sopheeya1984]

Содержание ветки:
Цонкапа - Руководство к этапам пути пробуждения
Чогъям Трунгпа – Миф Свободы и путь медитации
Тибетская Книга великого освобождения
Взгляд Дзогчен на тантрическое Нёндро
Открытое сердце, ясный ум — Тубтен Чодрон
Обретение душевного покоя и просветления - Калу Римпоче
Стивен Левин - Постепенное пробуждение
Великий йог Тибета Миларепа
Песня Йеше Цогьял о просветлённой природе мешающих эмоций
Нарисованное радугой - Тулку Ургъен
Учения тибетской йоги - Гарма Чанг
36 начальных пpавил буддиста
Короткая сутра о пустотности
Бодхидхарма - Проповедь о кровеносном сосуде.
Магическое зеркало:
Чудесные знаки, возникающие посредством практики
Атиша - Советы духовного друга
Чже Цонкапа - цитаты

*************

[Sopheeya1984]

Чогъям Трунгпа – Миф Свободы и путь медитации

Полностью - тут:
http://fictionbook.ws/religion_/religion_rel/chogyam-trungpa-mif-svobodi-i-put-meditacii.html





Чже Цонкапа (1357-1419)
Этап духовного развития высшей личности
Большое Руководство к Этапам Пути Пробуждения - ярчайшая
драгоценность в сокровищнице священной литературы. Этот шедевр был окончен Чже Цонкапа в 1402. Вскоре книга стала одной из самых известных книг
духовной практики и философии в мире Тибетского буддизма
Третий том содержит: разъяснение, что единственная дверь вступления в Махаяну - . [РАЗЪЯСНЕНИЕ, ЧТО ЕДИНСТВЕННАЯ ДВЕРЬ ВСТУПЛЕНИЯ В МАХАЯНУ - УСТРЕМЛЕННОСТЬ К ПРОБУЖДЕНИЮ]

Устремленность к Пробуждению даже при отсутствии практического усердия, превосходит все "золотые украшения" достоинств шравак и пратьекабудд и не лишает [его обладателя, из-за отсутствия практического усердия], имени Бодхисаттвы Здесь говорится, что тот, у кого есть Устремленность, является бодхисаттвой, даже не совершая деяний

"Если мы со всеми вместе в этом мире
к Пробужденью высшему стремимся,
его корень, Устремленность, быть должна
прочной, словно [Меру], царь могучий гор."

Иначе говоря, Устремленность - как бы отцовское семя, а мудрость, постигающая
отсутствие самости, - мать

И что еще здесь стоит объяснять?
Глупец старается для собственного блага,
мудрец же трудится для счастия других
вот каково их главное отличье.

"Раз ты вцепился в спермы смесь и крови
других людей, ее своим считая [телом],
то так же и к [телам] других старайся [относиться]."

Когда мы говорим здесь об осознании, то имеем в виду не только и не столько то постоянное осознавание, которое является целью, объектом деятельности ума; речь идет прежде всего о том, чтобы стать единым с осознанием, единым с открытым пространством. Это значит стать единым также и с реальными вещами, с которыми вам приходится иметь дело. И тогда медитация оказывается очень легкой: это вовсе не попытка расколоть вас на разные части, на разные уровни осознания, на наблюдателя и исполнителя. У вас возникают подлинные взаимоотношения с внешними предметами и с их красотой.

если мы ищем родства с солнцем, то нам необходимо испытать родство и с облаками, которые закрывают солнце
Таким образом, бодхисатва относится положительно и к открытому солнцу, и к закрывающим его облакам. Но сначала эти облака, эти заблуждения, которые закрывают солнце, оказываются более важными. Когда мы стараемся освободиться от уз, то в первую очередь ощущаем связанность.

Обет бодхисатвы признает существование заблуждений и хаоса – агрессивности, страсти, разочарованности, легкомыслия – как части нашего пути.
«Начиная с сегодняшнего дня до самого достижения просветления я желаю жить со своим хаосом и заблуждениями, а также с хаосом и заблуждениями всех живых существ. Я хочу разделить с ними наши взаимные заблуждения», Так что здесь никто не играет в игру «Кто выше». Бодхисаттва-это самый смиренный странник, который трудится на земле сансары, чтобы вырыть скрытые в ней сокровища.

*********

"Иисус — это лицо Бога, направленное к человеку и лицо человека, направленное к Богу».

Шри Пунджаджи. Проснись и рычи

(Подробнее: "На той неделе он читал главу из книги Абшиктананды, где описывалась встреча этого христианского монаха с Пунджаджи в далеком 1953-м году. Когда Абшиктананда спросил, почему он не сделал его просветленным, Пунджаджи ответил, что не существует «отдельной индивидуальности», которую необходимо сделать просветленной. Только один ум создает концепцию индивидуальности, или, - возвращаясь к вопросу, просветление и связанность.")

[Sopheeya1984]

Тибетская Книга великого освобождения"
НАСТАВЛЕНИЯ И МОЛИТВЫ "КНИГИ ВЕЛИКОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ"

Полностью - тут:
http://www.24ru.com/ru/nepal/buch_003.html

О сын благородной семьи, слушай. Сейчас чистая яркость
абсолютной сути сияет перед тобой; познай ее. О сын благородной
семьи, в этот миг чистая пустота стала природой твоего ума, он
теперь не обладает никакой природой вообще -- ни веществом, ни
качеством, подобным свету; это чистая пустота, абсолютная суть,
Будда-Матерь Самантабхадри. Но это состояние ума -- не просто
нечто незаполненное; его ничто не заслоняет, оно сверкающее,
чистое и трепещущее, и это -- Будда Самантабхадра Они
неразделимы -- твой ум, природой которого является пустота,
лишенная вещества, и твой ум трепещущий и светлый; это Тело
Дхармы Будды. Этот твой ум -- яркость и пустота, неотделимые от
Великого Тела Сияния -- не рождается и не умирает, ибо он есть
Амитабха, Будда Бессмертного Света. Познай это -- вот все, что
необходимо сейчас. Когда ты познаешь чистую природу своего ума
как Будду, ты сохранишь состояние духа6 Будды, взглянув в себя.

О сын благородной семьи, медитируй на своего Идама, и
пусть ничто не отвлекает тебя. Сосредоточься на Идаме.
Представь его в плотных формах.


"Абсолютная суть", "светоносная пустота", "совокупность
дхарм" (элементов бытия), "исходная яркость" первого бардо (то
есть состояния предсмертного мига) -- так интерпретируется одно
из важнейших понятий учения о бардо (тиб. chos-nyid, санскр.
dharmata). Познание этой "абсолютной сути" означает
освобождение на высшем уровне -- Тела Дхармы.


"Идам" (тиб.) переводят как "божественный защитник", но
это передает внешний характер понятия. Подлинное его значение в
"Книге мертвых" -- это истинная, просветленная природа самого
человека, с учетом его личных особенностей. Считается, что
бодхисаттва сострадания Авалокитешвара может быть идамом
любого, человека.


Когда меня осеняет бардо абсолютной сути,
Я отрину все мысли, полные страха и ужаса,
Я пойму все, что предо мной возникает, есть проявление
моего сознания,
Я узнаю, что таков вид бардо,
Сейчас, в этот решающий миг,
Не устрашусь мирных и гневных ликов -- моих же проявлений

Иди вперед, произнося эти слова отчетливо и ясно, и помни
их смысл. Не забывай их, ибо в этом тайная суть: уверенно
познать, что все возникающее сейчас, даже если оно пугает, есть
твое отражение.

О сын благородной семьи, когда разделены твое тело и ум,
появляется абсолютная суть, она ясна и чиста, хотя ее и трудно
распознать, она светится и сверкает с устрашающей яркостью,
мерцая, как мираж на весенней равнине. Не бойся ее и не впадай
в смятение. Это естественное сияние твоей абсолютной сути --
так познай же ее.

Из глубины света придет могучий грохот -- естественный
звук абсолютной сути, подобный тысяче одновременных ударов
грома. Это естественный звук твоей абсолютной сути, поэтому не
бойся и не впадай в смятение. Сейчас ты обладаешь умственным
телом неосознанных стремлений, у тебя нет тела из плоти и
крови, и никакие звуки, краски, никакие лучи света не могут
повредить тебе, и ты не можешь умереть. Легко понять их как
твои же проявления. Знай: это и есть бардо.

О сын благородной семьи, если ты не познаешь, что это твои
проявления, какой бы медитацией ни занимался ты при жизни --
если ты не встретишь того, чему научился, цвета испугают тебя,
звуки введут в смятение и лучи света устрашат. Не поняв тайной
сути учения, ты не познаешь звуки, цвета и лучи и будешь
блуждать в сансаре.

О сын благородной семьи, четыре с половиной дня ты был
без сознания, теперь же ты двинешься дальше и, пробуждаясь от
обморока изумишься: "Что случилось?" Так знай же -- это бардо.
Сансара сейчас опрокинута, и все, что ты видишь, возникает как
свет и образы.

Все пространство воссияет синим светом, и пред тобою
явится из центрального Царства Всепроникающего Круга
Благословенный Вайрочана Его тело белого цвета, он сидит на
львином троне, держа в руке колесо с восемью спицами и обнимая
супругу -- Владычицу Алмазного Пространства. Из сердца
Вайрочаны и его супруги придет к тебе синий свет скандхи
Сознания в его исходной чистоте, придет мудрость
Дхармадхату -- светлая, ясная, резкая и сверкающая, пронзит
тебя сиянием, невыносимым для глаз. И в то же самое время
мягкий белый свет мира богов придет и пронзит тебя. В этот миг
под влиянием дурной кармы ты испугаешься и устремишься прочь от
мудрости дхармадхату, от ее яркого синего света, но испытаешь
наслаждение от мягкого белого света мира богов. Пусть не
устрашит и не смутит тебя в этот миг яркий, сверкающий, такой
резкий и ясный синий свет высшей мудрости, ибо это луч света
Будды, который называют мудростью дхармадхату. Устремись ему
навстречу с верой и преданностью творя молитву: "Это луч
сострадания Благословенного Вайрочаны я обрету в нем
прибежище". Это Благословенный Вайрочана идет, чтобы принять
тебя на опасном пути бардо, это луч сострадания Вайрочаны .

Будда Вайрочана ("Сияющий"), который появляется в первый
день видения мандалы, символизирует всепроникающее видение.
Семья Вайрочаны имеет природу "будды" ("пробужденное"
состояние). Львиный трон означает храбрость, мощь; колесо с
восемью спицами -- символ буддийского учения. От Вайрочаны
отталкивает яд агрессивности. Вайрочане противостоит "мир
богов" -- высший из миров сансары. Покинув светоносную пустоту,
человек испытывает удовольствие: на смену растворению в некоем
нейтральном фоне приходит ощущение индивидуальности, радости от осознания себя чем-то конкретным. Это состояние покоя и
гордости сопоставляется с "миром богов". (Точно так же и другие
"миры" находят соответствия в психологических состояниях
человека).

ЧАСТЬ II
Теперь будет сказано о явлении бардо гневных божеств. О
сын благородной семьи, слушай, не отвлекаясь. Хотя тебе уже
явилось бардо мирных божеств, ты не познал его, поэтому ты
продолжал блуждать доныне. Теперь, на восьмой день, явятся
гневные божества, пьющие кровь. Сосредоточенно познай их.

Не бойся его, не устрашись, не приходи в смущение. Познай
его как проявление твоего же ума. Он -- твой идам, поэтому не
бойся. Поистине, он -- Благословенный Вайрочана со своей
супругой, поэтому не устрашись. Познание и освобождение
придут одновременно.

Не бойся его, не устрашись, не приходи в смущение. Познай
его как проявление твоего же ума. Он -- твой идам, поэтому не
бойся. Поистине, он -- Благословенный Ваджрасаттва со своей
супругой, поэтому яви почитание. Познание и освобождение придут
одновременно.

Не бойся его, не устрашись, не приходи в смущение. Познай
его как проявление твоего же ума. Он -- твой идам, поэтому не
бойся. Поистине, он -- Благословенный Ратнасамбхава со своей
супругой, -- так ощути стремление к нему. Познание и
освобождение придут одновременно.

Не бойся его, не устрашись, не приходи в смущение. Будь
радостен, познай его как проявление твоего же ума. Он -- твой
идам, поэтому не бойся. Поистине, он -- Благословенный
Дмогхасиддхи со своей супругой, -- так ощути преданность и
любовь. Познание и освобождение придут одновременно.

Из сердца Ваджрасаттвы и его супруги к тебе придет белый
свет скандхн формы в его исходной чистоте, придет
зерцалоподобная мудрость, ослепительно-белая, яркая и ясная,
пронзит тебя, так что не смогут выдержать глаза.
В этот миг не устрашись резкого, сверкающего, яркого и
ясного белого света, но пойми его как мудрость. С верой и
жаждой устремись к нему, творя молитву: "Это луч сострадания
Благословенного Ваджрасаттвы, я обрету в нем прибежище". Это
Благословенный Ваджрасаттва идет, чтобы принять тебя среди
ужасов бардо, это крючок луча сострадания17 Ваджрасаттвы -- так
возжелай его.
Ощути устремление к яркому, сверкающему белому свету, твори эту
молитву вдохновения, сосредоточив мысли на Благословенном
Ваджрасаттве:

О сын благородной семьи, эти царства существуют не где-то
вовне, они вмещаются в четырех сторонах твоего сердца, а его
центр -- пятое царство; сейчас же они исходят из сердца,
являясь перед тобой. И эти образы не приходят извне, они --
лишь изначальная, непроизвольная игра твоего ума, -- познай же
их именно так. О сын благородной семьи, эти образы не велики и
не малы, их пропорции совершенны. Каждый из них имеет свои
украшения, одеяния, цвет, позу, свой трон и свой символ. Они
развертываются пятью парами, и каждую пару окружает пятицветный
ореол. Вся мандала, мужские и женские божества всех семей
появятся полностью, сразу. Познай их, ибо они -- твои Идамы.

О сын благородной семьи, из сердца Будд пяти семей и их
супруг озарят твое сердце лучи четырех потоков мудрости --
тончайшие и ясные, как простертое сияние солнца.

Сначала озарит твое сердце из сердца Вайрочаны мудрость
дхармадхату, ткань из сияющих белых лучей, ярких и пугающих. В
этой лучистой ткани появятся сверкающие белые диски, ясные и
яркие как зеркала, обращенные вниз, обрамленные пятью меньшими
дисками, которые украшены еще более мелкими, так что нет ни
центра, ни границ света.

Из сердца Ваджрасаттвы, в светящейся синей ткани
зерцалоподобной мудрости появится синий диск, как опрокинутая
бирюзовая чаша в окружении других дисков.

Из сердца Ратнасамбхавы, в светящейся желтой ткани
мудрости равновесия появится желтый диск, как золотая
опрокинутая чаша в окружении других дисков.

Из сердца Амитабхи, в светящейся красной ткани мудрости
распознавания появится сверкающий красный диск, как коралловая
опрокинутая чаша, сияющий глубоким светом мудрости, ясный и
яркий, окруженный другими дисками, так что нет ни центра, ни
границ света.

Они тоже озарят твое сердце.

О сын благородной семьи, и они возникли из непроизвольной
игры твоего ума, а не пришли извне; поэтому не увлекайся ими,
не бойся их, пребудь расслабленным и свободным от мыслей. Тогда
все образы и лучи сольются с тобой, и ты достигнешь
просветления.

О сын благородной семьи, это называется слиянием четырех
потоков мудрости, коридором Ваджрасаттвы. В этот миг вспомни
прежние наставления своего учителя. Если ты вспомнишь смысл
рассказанного тебе, ты поверишь своим прежним ощущениям,
познаешь их как встречу матери и сына, как свидание старых
друзей. Отсекая сомнение, ты узнаешь свои же проявления и
вступишь на чистый неизменный путь абсолютной сути; вера
приведет к непрекращающейся медитации, ты растворишься в
великой самосущной мудрости и станешь Буддой в Теле Блаженства, который никогда не низойдет назад.

О сын благородной семьи, мирные божества являются из
пустоты Тела Дхармы; познай это. Гневные божества являются из
сияния Тела Блаженства -- познай же это. Если в этот миг, когда
из твоего мозга выходят и являются перед тобой пятьдесят восемь
пьющих кровь божеств, ты узнаешь, что все являющееся возникает
из твоего же сияющего ума--ты тoтчac станешь Буддой,
неотделимым от пьющих кровь божеств

О сын благородной семьи, если ты этого не познаешь, ты
устрашишься их, устремишься прочь и придешь к новым страданиям.
Если ты этого не познаешь, ты увидишь во всех пьющих кровь
божествах Владык Смерти и устрашишься их. Ты почувствуешь себя
испуганным, растерянным и слабым. Твои собственные проявления
обратятся в демонов, и ты будешь блуждать в сансаре. Но если ты
не испытаешь ни влечения, ни страха, -- ты не будешь блуждать в
сансаре.

О сын! Все, что ты видишь, как
бы оно ни было страшно, -- познай это как свое же проявление;
познай это как свет, естественное сияние твоего собственного
ума. Если ты это познаешь, ты станешь Буддой в тот же миг, в
этом нет сомнения. Без промедления придет то, что называют
мгновенным совершенным просветлением. Помни!

О сын благородной семьи, когда такими явятся твои
проявления -- не устрашись. Ты обладаешь умственным телом
неосознанных стремлений, поэтому не можешь умереть, даже если
тебя убьют и разрежут на куски. Поистине, ты -- естественная
форма пустоты, поэтому не нужно бояться. Владыки Смерти тоже
возникают из твоего собственного сияющего ума, они -- не из
твердой материи. Пустота не может повредить пустоте. Будь
уверен, что мирные и гневные божества, пьющие кровь херука,
божества со звериными головами, радужный свет, устрашающие
облики Владык Смерти и все прочее не существует реально, но
возникает лишь из непроизвольной игры твоего ума. Если ты
понимаешь это, ты естественно освободишься от всякого страха и
в нераздельном слиянии станешь Буддой. Если ты так познал их,
они -- твои идамы.

Думай напряженно и устремленно: "Они пришли, чтобы
пригласить меня на опасную тропу бардо; я обрету в них
прибежище". Помни о Трех Драгоценностях43. Помни о своем идаме;
назови его имя и молись ему такими словами: "Я блуждаю в бардо
-- так будь моим избавителем, с состраданием овладей мною, о
драгоценный идам". Назови имя твоего учителя и молись ему: "Я
блуждаю в бардо -- так будь моим избавителем, не покидай меня
своим состраданием". Устремленно молись пьющим кровь божествам
и твори эту молитву вдохновения:

Когда я бреду в сансаре сквозь сильные неосознанные
стремления, в сиянии отказа от всякого страха, пусть идут
передо мной Благословенные, мирные и гневные, позади меня --
гневные богини, Царицы Пространства; помогите мне пройти
опасною тропою бардо, дабы я стал совершенным, как Будда.

Когда я бреду один, и возникают пустые облики моих же проявлений, да пошлют Будды
силу своего сострадания, чтобы ужасы бардо не пришли. Когда
сияют пять светлых огней мудрости, пусть я без страха познаю
себя; когда являются облики мирных и гневных божеств, пусть я
бесстрашно и уверенно познаю бардо.

Когда я страдаю под властью тяжкой кармы, пусть рассеет
мой идам всякое страдание; когда звук абсолютной сути грохочет,
будто тысяча громов, пусть станет он звуком Шести Слогов.
Имеется в виду шестисложная мантра бодхисаттвы
Авалокитешвары: "Ом мани падме хум". Эту мантру называют "сутью
всякого счастья, процветания и знания, великим средством
освобождения".
некая небрежная в вере женщина попала в ад. Ее благочестивый сын спустился туда за
нею. Увидев его, она сумела по памяти прочитать мантру
Авалокитешвары и тотчас освободилась из ада, выведя вместе с
собой всех, кто ее слышал.

Когда я следую своей карме и нет прибежища, да будет моим
прибежищем Владыка Великого Сострадания; когда я страдаю от
кармы неосознанных стремлений, пусть возникнет самадхи
блаженства и света. Пусть не восстанут как враги пять стихий,
пусть я увижу царства пяти Будд.

Твори эту молитву вдохновения с глубоким почтением. Все
страхи исчезнут, и ты несомненно станешь Буддой в Теле
Блаженства, потому это так важно; не отвлекайся же.


ЧАСТЬ III
Если ты не можешь понять, представь над своей головой
своего идама или учителя и постарайся испытать благоговение.
Это очень важно. Повторяю снова и снова -- не отвлекайся.


Поскольку ты теперь обладаешь умственным телом,
ты не можешь умереть, даже если убит и разрезан. Поистине, ты
-- естественная форма пустоты, и нет нужды бояться. И Владыка
Смерти -- естественная форма пустоты, твое же бессвязное
проявление, и ты -- пустота, умственное тело неосознанных
стремлений. Пустота не может повредить пустоте, бескачественное
не повредит бескачественному. Владыки Смерти, боги, злые духи,
демон с бычьей головой не обладают никакой иной реальностью,
кроме твоих собственных бессвязных проявлений -- познай же это.
В этот миг познай, что все вокруг тебя есть бардо.

О сын благородной семьи, внимай, не отвлекаясь. Как только
ты познаешь это, ты достигнешь полного просветления в четырех
Телах Будды. Не отвлекайся. Это линия, которая разделяет Будд и
непросветленных живых существ. Об этом миге сказано:

Мгновение -- они разделены, мгновение -- полное
просветление

О сын благородной семьи, итак, теперь твой ум в состоянии
бардо не имеет опоры, поэтому он легок и подвижен, и какая бы
мысль в нем ни возникла, добрая или злая, она очень
могущественна; не думай же о злых делах, но помни о
благочестивых деяниях. Если ты к ним не привык, вызови в себе
благоговение и чистые мысли. Молись своему идаму и Владыке
Великого Сострадания и сосредоточенно твори эту молитву
вдохновения:

Когда я бреду один, разлученный с возлюбленными друзьями,
и возникают пустые облики моих же проявлений, да пошлют Будды
силу своего сострадания, чтобы ужасы бардо не пришли. Когда я
страдаю под властью тяжкой кармы, пусть рассеет мой идам всякое
страдание: когда звук абсолютной сути грохочет, будто тысяча
громов, пусть станет он звуком Шести Слогов. Когда я следую
своей карме и нет прибежища, да будет моим прибежищем Владыка Великого Сострадания: когда я страдаю от кармы неосознанных стремлений, пусть возникнет самадхи блаженства и света.

Горячо твори эту молитву; это непременно приведет тебя на
путь. Будь абсолютно уверен, что тебя не обманывают, это очень
важно.


О сын благородной семьи, в это время очень важна главная
мысль наставления: какой бы свет ни воссиял, медитируй на него
как на Владыку Великого Сострадания. Медитируй на мысль о том,
что когда появляется свет -- это Владыка Великого Сострадания.
Это глубочайшая суть. Это чрезвычайно важно и предохраняет от
рождения.

Медитируй долгое время на своего божественного идама как
на видение, не обладающее собственной реальной природой, как на
мираж. Это называют чистым иллюзорным телом. Затем пусть идам исчезнет с краев вовнутрь, а ты пребудь какое-то время в
непостижимом состоянии светоносной пустоты, которую невозможно воспринять как нечто конкретное. Снова медитируй на идама, затем опять на светоносность. Медитируй так попеременно, а затем пусть твой ум тоже исчезнет с краев вовнутрь. Везде, где есть пространство, есть сознание, и где есть сознание -- там есть Тело Дхармы; покойся же в простом и самоотверженном состоянии Тела Дхармы.


О сын благородной семьи, ясно представь своего
божественного Идама как видение, которое не обладает
собственной реальной природой, как мираж, как oражение луны в
воде. Если у тебя нет своего Идама, им станет сам Владыка
Великого Сострадания; ясно представь его. Затем пусть Идам
исчезнет с краев вовнутрь, ты же медитируй на светоносную
пустоту, где не на чем остановиться мысли. Это глубокая тайна:
говорят, что благодаря ей предотвращается вхождение в лоно --
медитируй же именно так.


Сейчас, когда для меня восходит заря бардо возвращения в
сансару, я сосредоточу свой ум и постараюсь продлить
воздействие благой кармы, закрыть врата лона и помыслить о
противодействии, пришло время, когда нужны стойкость и чистая
мысль, когда нужно отбросить ревность и медитировать на гуру и
его супругу.

Ясно и громко произнеси эти слова и напряги память: очень
важно медитировать на смысл этих слов и практически исполнить
их.
Поэтому ты сейчас должен, не отвлекаясь,
сосредоточить свой ум; именно сосредоточение сейчас важнее
всего. Это все равно, что уздою сдерживать лошадь. На чем бы ты
ни сосредоточился -- оно произойдет, поэтому не думай о злых
делах, но вспоминай учение Будды, наставления и послания
учителей и предписания книг, таких, как это "Освобождение в
результате услышанного", о котором ты узнал в мире людей, и
стремись продлить воздействие благой кармы. Это очень важно.

Ничего не забывай, не отвлекайся. Пришло время, которое
разделяет восхождение и нисхождение; пришло время, когда
мгновенная лень заставит тебя страдать долго, очень долго;
пришло время, когда сосредоточение очень надолго сделает тебя
счастливым. Сосредоточь же свой ум; стремись продлить
воздействие благой кармы.

Настало время закрыть врата лона. Сказано:

Закрой врата лона и помысли о противодействии, пришло
время, когда нужны стойкость и чистая мысль.

О сын благородной семьи, в это время появятся образы
мужчин и женщин, которые любят друг друга. Когда ты их увидишь,
не вступай в пространство между ними, но помни, чго нужно
медитировать на мужчину и женщину как на гуру и его супругу.
Мысленно склонись перед ними, принеси дары с глубоким
благоговением и попроси наставлений; если ты сильно
сосредоточишься на этой мысли, врата лона несомненно закроются.

Если же они не закроются и ты вот-вот войдешь в лоно,
медитируй на гуру и его супругу как на своего Идама или на
Владыку Великого Сострадания с супругой и мысленно принеси им
дары. С искренним благоговением попроси их одарить тебя
духовными достижениями; это закроет врата лона.

Закрой врата лона и помысли о противодействии, пришло
время, когда нужны стойкость и чистая мысль, когда нужно
отбросить ревность и медитировать на гуру и его супругу.

О сын благородной семьи, когда в тебе родятся страсть и
злоба, медитируй так: "Теперь я никогда не испытаю снова страсть и злобу".
Сосредоточив свой ум только на этой мысли, я закрою врата лона
-- так говорят тантры. О сын благородной семьи, не отвлекайся;
сосредоточь свой ум на одном.


Но если даже после этого не закроются врата лона и ты
вот-вот войдешь в него, следует закрыть врата с помощью
наставления о нереальной, иллюзорной природе всего сущего.
Медитируй так: "Увы! Отец и мать, буря, вихрь, гром,
устрашающие явления и все видимое -- призрачны по своей
истинной природе. Несмотря на то, что они появляются, они
нереальны. Все вещественное ложно и неистинно. Оно -- как
мираж, оно непостоянно, подвержено изменениям. Какая польза от
желания? Какая польза от страха? Несуществующее считается
существующим. Все это -- проявления моего ума, и если сам ум
иллюзорен, не обладает самостоятельным бытием, то как могут
извне возникнуть все эти явления? Прежде я этого не понимал,
поэтому я верил, что существует несуществующее, что истинно
неистинное, что реальна иллюзия; поэтому я так долго блуждал в
сансаре. И если я не пойму, что это иллюзии, я все так же долго
буду блуждать в сансаре и, несомненно, низойду в грязное болото
страдания. Теперь я знаю: все эти явления подобны снам,
иллюзиям, подобны эху, подобны миражам, образам, оптическому обману, отражению луны в воде; они не реальны -- даже на миг. Несомненно, они не истинны, но ложны!"

Сосредоточение только на этом убеждении разрушает веру в
их реальность, и когда человек в этом внутренне убежден,
преодолевается самоуверенность. Если в глубине сердца ты
поймешь эту нереальность, врата лона несомненно закроются.

Но если даже после этого не разрушится вера в реальность,
не закроются врата лона и ты вот-вот в него войдешь -- есть
мудрое указание.

О сын благородной семьи, если даже после этого не закрыты
врата лона, их следует теперь закрыть пятым способом --
медитацией на изначальный свет, которую нужно совершать так:
"Все вещественное -- это мой собственный ум, и этот ум есть
пустота, нерожденная и непрерывная". Думая об этом, поддерживай
свой ум в естественном и неизменном состоянии, пусть он
содержится в своей собственной сути, как вода, налитая в воду
-- свободный, открытый, расслабленный. Позволив ему покоиться
естественно и свободно, ты можешь быть уверен, что врата лона
несомненно будут закрыты для всех четырех видов рождения.


В это время лучше всего созерцать Великий
Символ пустоты, но если ты не можешь этого делать, тогда прими
участие в игре иллюзии. Если ты не можешь делать и этого, по
крайней мере не привязывайся ни к чему, но медитируй на Идама,
на Владыку Великого Сострадания, и ты станешь Буддой на уровне
Тела Блаженства в состоянии бардо.

Поскольку ты сейчас обладаешь тонким
сверхчувственным восприятием, ты знаешь все места -- сделай же
выбор. Есть два наставления: о перенесении в Чистое Царство
Будды и о выборе нечистых сансарических врат лона, поэтому
действуй так:

Перенесение в Чистое Царство Пространства, царство
очищенных качеств, направляется такими словами: "Ах, как
печально, что я доныне остаюсь в этом грязном болоте сансары,
после столь долгих бесчисленных веков без начала или конца, и в
то время как многие другие уже стали Буддами, я еще не достиг
освобождения. Отныне я чувствую себя больным в этой сансаре, я
страшусь ее, я истощен ею. Теперь пришло время готовиться к
уходу, поэтому я должен осуществить непроизвольное рождение в
цветке лотоса у ног Будды Амитабхи в западном Блаженном
Царстве". Сосредоточив мысли на Блаженном Царстве запада, можно осуществить это усилие. Или же если ты, не отвлекаясь,направишь сильную сосредоточенную мысль к любому царству, какое пожелаешь -- будь то Чистое Царство, Царство Совершенной Радости, Царство Плотно Наполненное, Царство Ивовых Листьев,Гора Пальмового Дерева или Дворец Света Лотоса в Ургьяне – ты немедленно родишься в этом царстве. Или если ты пожелаешь отправиться к Владыке Майтрейе в Радостное Царство, сосредоточься на этой мысли: "Сейчас, в состоянии бардо, пришло мне время отправиться к Царю Дхармы Майтрейе в Радостное Царство, поэтому я отправлюсь", и ты непроизвольно родишься в сердце лотоса в непосредственной близости к Майтрейе.


Опять же, очень важно сосредоточенно думать: "Я буду
рожден как владыка империи для блага всех живых существ, или
как брахман, подобный дереву "сала", или как сын
волшебника-сиддхи, или в семье чистых последователей учения
Будды, или в семье, где и отец и мать веруют; воплощаясь в
тело, обладающее достоинствами, которые могут послужить во
благо всем живым существам, я сделаю добро". Нужно входить в
лоно, сосредоточившись на этой мысли. В этот миг благослови
лоно, в которое ты входишь, как дворец богов; обратись с
молитвой к Буддам и бодхисаттвам десяти направлений и к Идамам,
прежде всего к Владыке Великого Сострадания, и войди в лоно.

даже если врата лона кажутся хорошими, не доверяй этому, и если они кажутся дурными, не чувствуй неприязни. Истинная, глубокая, существенная тайна заключается в том, чтобы вступить в высшее состояние равновесия, где нет ни хорошего, ни плохого, ни приятия, ни отрицания, ни страсти, ни злобы.

О сын благородной семьи, если ты не знаешь, как избрать
врата лона и не можешь освободиться от страсти и злобы, то
какие бы из описанных ощущений ни возникали, призывай Три
Драгоценности и обретай в них прибежище. Молись Владыке
Великого Сострадания. Продолжай путь с высоко поднятой головой.
Теперь вступи в синий свет мира людей или в белый свет
мира богов; вступи в дворцы из самоцветов и в сады блаженства.


Примечания

Амитабха ("Беспредельный Свет") возглавляет "семью
лотоса". Ее основное качество -- влекущее, теплое, открытое и
сострадательное. Безграничный свет сияет естественно, не требуя
награды. Его огненная природа означает не агрессивность, а
бесконечную вместимость. Лотос растет из ила, но цветок его
всегда чист, поэтому он выступает и как символ чистоты.
Павлиний трон означает способность благих превращений:
буддийская мифология утверждает, что прекрасные цвета павлиньих
перьев объясняются поглощением ядов этой птицей. Имя супруги
Амитабхи -- Пандаравасини ("Облеченная в белое") --
ассоциируется с символикой легенды об одеянии, сотканном из
камня. Очистить его может только огонь. Пандаравасини
представляет сущность стихии всевмещающего огня, чистоту,
совершенное сострадание. Бодхисаттва Авалокитешвара
олицетворяет всевидящее сострадание, которое приходит
естественно, но не слепо, а глубоко осмысленно, всегда достигая
цели. Бодхисаттва Манджушри также ассоциируется с состраданием,
но скорее интеллектуальным, чем импульсивным. Он олицетворяет
звучание пустоты -- источник всех слов. Бодхисаттва-женщина
Гита поет под музыку Манджушри; ее спутница Алока держит лампу
или факел. Это выражение музыкального ритма и света
сострадания. Семья лотоса сияет светом мудрости распознавания,
осознания вещей такими, какие они есть: это необходимо для
того, чтобы сострадание было целенаправленным и точным.


"Пустота Тела Дхармы"--непроявленная, изначальная
Великая Пустота. В ней возникает "сияние Тела Блаженства" --
лучистая, небесная форма проявления мира. Человек-микрокосм
тождествен макрокосму, поэтому через осознание лучистой природы собственного "сияющего ума" человек достигает состояния на уровне Тела Блаженства.

[Sopheeya1984]

Взгляд Дзогчен на тантрическое Нёндро
Учение Его Святейшества Кьябдже Дуджом Ринпоче.

Изложено Нгакчанг Ринпоче с устных поучений данных Его Святейшеством Джигдрал Йеше Дордже Дуджом Ринпоче, первого Патриарха Школы Ньингма Тибета в эмиграции.

Полностью - тут:
http://ningma.org.ua/index.php?view=article&catid=44%3Aprecept&id=139%3Adzognendro&option=com_content&Itemid=71


Наставления, необходимые для формирования бодхичитты состоят в том, что вы должны обменивать своё собственное счастье на страдания других. На выдохе вы отдаете всё своё счастье и радость, и причины для них всем живым существам. А на вдохе, вы принимаете всю их боль и страдания для того, чтобы освободить их от них.

Вы можете подумать, что самсара подобна сновидению, и возможно просветление твёрдо и вечно, но Будда Шакьямуни сказал, что нирвана сама по себе как сон или сновидение – она иллюзорна. Не существует чего-то, что можно было бы назвать нирваной, нет такой ощутимой нирваны.

Будда Шакьямуни прямо говорил – «Форма есть пустота». Например, луна отражается в воде, но в воде нет никакой луны, и её никогда там не было! Нет формы, которую можно было бы схватить, она пуста! Далее Будда Шакьямуни продолжал –
«Пустота есть форма». Пустота сама по себе появляется на подобии формы, невозможно найти обнаружить пустоту отдельно от формы. Вы не можете их разделить. Вы не можете схватить их как отдельные вещи. Луна отражается в воде, но вода не является луной. Луна это не вода, однако вы не можете отделить луну от воды. Когда вы ясно это увидите на уровне непосредственного опыта, больше не будет самсары.. В пространстве реализации не существует ни самсары ни нирваны!

Но смотря на луну в воде, вы можете сказать – «Но она ведь там, я же её могу видеть!» Но когда вы попытаетесь достать её или потрогать – её там не окажется! Тоже самое и с мыслями, возникающими в Уме. Так вы можете спросить – «Как тогда они могут возникать?», но вам необходимо осознать, что всё происходит из взаимообусловленного возникновения. Что это значит? Это значит, что луна и вода не существуют отдельно. Чистая вода это первопричина, а луна это вторичная или содействующая причина. Когда эти две причины встречаются, тогда и проявляется результат взаимообусловленного возникновения. Это случайное проявление первичной причины и содействующей причины.

Прямо говоря, первичная причина или основа для самсары – это двойственность, искусственное разделение пустоты и формы. От этого все манифестации становятся содействующими причинами, в рамках кармического видения. Они встречаются и порождают проявление самсары, до тех пор, пока мы привязаны к форменному проявлению пустоты как к способу существования. Всё, что мы переживаем в самсаре, существует только взаимообусловленным образом. И вы должны это чётко и ясно понимать! Когда мы продвигаемся дальше, рассматривая природу взаимозависимого происхождения, мы не обнаруживаем ничего кроме пустоты. Поэтому не существует Дхармы отдельно от пустоты. Окончательным воззрением Махаяны (Тегчен) является пустота, однако эта точка зрения отсутствует в более низких учениях.

Когда вы посмотрите на ваш опыт существования взглядом медитации, вы начнете видеть всё вокруг как игру пустоты. Феномены (в относительных координатах) исчерпываются и наконец, вы пребываете в вашей сущностной природе, которая есть пустота. Но сказав это, вы можете подумать – «В таком случае мне ничего не надо делать». Но необходимо ли вам что-то делать или нет, зависит от вас. Это просто зависит от вашего ума. Однако иссохшего обсуждения пустоты недостаточно, вам необходимо увидеть её на практике и сделать актуальной для себя. Если ваш ум действительно пуст от рассудочных манипуляций, нет надежды, нет страха, нет отрицательностей – ваш ум становится свободным от них! Это как провести рукой в небе, чтобы не возникло оно полностью освобождено и беспрепятственно.

Целью медитации является пребывание в этом естественном состоянии. В этом состоянии все феномены прямо реализуют свою сущностную пустоту. Вот поэтому мы практикуем медитацию. Она очищает всё в его пустую природу. Сначала мы должны реализовать абсолютное, естественное состояние бытия – это пустота. Тогда, чтобы не проявлялось, оно видится как игра дхармакаи. Однако вне пустой природы существования возникают все эти относительные проявления, из которых мы создаем самсару. Вам необходимо понять очень чётко, чем вещи являются на самом деле в реальности, и как они проявляются в условиях двойственности. Очень важно обрести это Воззрение, потому что без него ваша медитация станет бесполезной. Просто сидеть и говорить – «Всё пусто» всё равно, что переворачивать чашку туда-сюда. Это маленькое пространство внутри чашки становится очень узкой, ограниченной пустотой. Из неё даже чая не попьёшь!

Выражая сущностное свойство Великой Матери (праджняпарамиты), пустоту, говорят – «Хотя вы и думаете о том, чтобы выразить природу Сутры Сердца, вы не можете обличить её в слова». Она полностью вне выражения, за пределами мысли и концепций. Она никогда не рождалась, и никогда не умирала. Если вы спросите «на что она похожа?», ответ будет – она подобна небу. Вы не можете найти пределов неба, также как невозможно найти его центр. Так, эта небесно-подобная природа есть символ пустоты, она пространственна, безгранична и свободна, бесконечной глубины и бесконечной ширины.

Но, произнеся это, вы можете сказать – «Ага, значит моё собственное ригпа, природа моего ума, подобна небу, свободному от всех границ». Но и даже это неверно! Оно не просто пусто, если вы посмотрите в него, вы что-нибудь да увидите. «Видеть» просто слово, которое мы используем для общения, но вы не можете «видеть» этого. Вы не можете медитировать на этом. Вы лишь можете пребывать в этом, и в том, чтобы не возникло в этом пространственном состоянии. Если вы видите истинную природу пустоты и формы как недвойственные – то, чем это реально является – вы видите Мать всех Будд. Все эти пояснения были даны для того, чтобы уточнить понятие об абсолютной бодхичитте.

Далее следует очищение Ваджарсаттвы (Дордже Семпа). В абсолютном смысле нечего очищать, нет того, кто бы мог вас очистить, и нет очищения. Но поскольку живые существа не способны пребывать в этом состоянии, дела немного усложняются. Омрачения и двойственные заблуждения возникают как условия от цепляния за форму, проявляющуюся как пустота.

В этом иллюзорном восприятии цепляния за форму, которая есть пустота, мы обрекаем себя на бесконечные страдания. По этой причине очищение становится относительным искусными методом. Для того чтобы очистить наши заблуждения, Дордже Семпа яб-юм возникает из вашего собственного истинного состояния ригпа и потоки нектара из тайной чакры их союза полностью очищают наши омрачения. Вы входите в созерцание визуализации и начитываете сто-слоговую мантру. И это является средством очищения. В естественном состоянии вещей всё чисто изначально – как небо. Это абсолютное очищение Дордже Семпа.

Теперь мы переходим к подношению мандалы (кйил-кор). Мандала подносится для накопления благих причин. Почему же нам необходимо накапливать благие причины? Потому что мы цепляемся к форме, которая по сути есть проявление пустоты, и так возникает самсара. Поэтому необходима практика полного отречения. Потому как есть иллюзия, которая является путем очищения от иллюзий, мы может применить её как относительный искусный метод. Поэтому вы можете очиститься, тем самым накопив благие причины. Когда вы предлагаете «мое тело, моё имущество и мою славу», это является относительным, символическим подношением мандалы. С абсолютной точки зрения все эти вещи пусты как пусто ясное небо.

Далее следует практика Лама Налджор (гуру-йоги). По причине цепляния за форму, которая есть проявление пустоты, появляется Лама, который воплощает чистоту ума. Он является объектом, по отношению к которому практик чувствует чистоту. Так как цепляния омрачают ум, и по причине того, что вы чувствуете чистоту восприятия по отношению к Ламе, оба вы и Лама, проявляются в сфере двойственности, как будто бы фундаментальная природа ваших Умов на уровне дхармакаи, не является одним и тем же. Поэтому на внешнем уровне вы визуализируете Ламу с полной преданностью и тогда вы получаете посвящение в его состояние недвойственности.

Всё это внешние, относительные практики Гуру-йоги, в которых вы призвали мудрость, символически проявляющуюся как Лама. Затем вы произносите ваджрные слова – «Лама растворяется в свете и соединяется со всем моим существом…» Посмотрите! Единый вкус ригпа и пустоты (риг-тонг) является истинным лицом Ламы!

Вы можете спросить, где же находится абсолютный Лама, но он не находится нигде кроме как в абсолютной природе Ума! Абсолютное состояние ригпа, это то, в котором Лама полностью объединяет изначальную мудрость и ясное пространство. Таким образом, просто продолжая пребывать в состоянии «как есть», вы реализуете Дзогчен практику Гуру-йоги.

Вот таким образом внешнее тантрическое нёндро соотносится с внутреннем нёндро в контексте учения Ати-йоги.

[Sopheeya1984]

Открытое сердце, ясный ум — Тубтен Чодрон
(с предисловием Далай-ламы XIV)

[Sopheeya1984]

Обретение душевного покоя и просветления - Калу Римпоче
(Один из первых тибетских учителей буддизма на Западе)

Полностью - тут:
http://subarin.dyndns.tv/~subarin/dsk0/BUDDHIST%20ARCHIV/BOOKS/knigi%202/kalu03.htm

***********

ОБРЕТЕНИЕ ДУШЕВНОГО ПОКОЯ И ПРОСВЕТЛЕНИЯ ПОСРЕДСТВОМ МЕДИТАЦИИ
Наставления достопочтенного Калу Римпоче

Когда вы что-то потеряли, вы не видите этой вещи и не знаете, где она. Точно таким же образом вы не распознаете истинную природу своего ума. Это и есть неведение. Откуда же берется само неведение? С самого рождения у вас есть глаза, тем не менее, ваши глаза не могут видеть ни вашего лица, ни самих себя, хотя и видят все остальное. Точно так же неведение - это попросту неспособность ума видеть самого себя, узнавать себя. То, что ум и неведение всегда сосуществовали, называется "изначальным неведением". Нельзя сказать, что неведение стало омрачать ум с какого-то времени в прошлом, так же, как нельзя найти в земле чистое золото. До очистки золото всегда сосуществовало с золотоносной рудой. Руду к золоту не добавляли.
Неведение подразумевает нераспознание трех основополагающих качеств ума. Не распознавая пустоту ума, вы принимаете ее за "Я".

Когда наступает смерть, "я" в растерянности и испытывает ужасные страдания и страхи, которые приводят к падению в глубокий обморок, в состояние полной бессознательности, длящееся обычно три с половиной дня. Этот пустой промежуток составляет первый период бардо, называемый бардо истинной природы (дхармата). Затем обманчивые (иллюзорные) видения, подобные тем, что мы испытываем сейчас, начинают появляться и, в соответствии с ними, ум испытывает всевозможные радости и страдания. Этот второй период бардо называется бардо становления.
Вкратце, все, что мы испытываем, имеет своей основой ум, который есть пустота, ясность и различающее знание. Для того, чтобы обрести уверенность в отношении этой основополагающей природы ума, необходима практика созерцания.

[Sopheeya1984]

Стивен Левин - Постепенное пробуждение. Практическое введение в медитацию

[Sopheeya1984]

Стивен Левин. Постепенное пробуждение. Практическое введение в медитацию


1. Осознавание

Для многих медитация - чуждое понятие, нечто отдаленное и зловещее, занятие,
участие в котором кажется невозможным. Но есть и другое слово для обозначения
медитации - это просто осознавание. Медитация и есть осознавание.

В этой книге предлагается простая буддийская практика внимательности, приводящая
нас к целостности, к естественной полноте. В основе практики - непосредственное
соучастие в каждом мгновенье настоящего с возможно большим осознанием и
пониманием.

В медитации эти качества усиливаются благодаря систематичным, ненатужным, но и
неослабным методикам. Чтобы развить сосредоточенность, мы избираем какой-нибудь
единственный объект осознавания; это тогда основной объект, и вниманию должно
"приходить на ум", возвращаться к нему и удерживаться на нем. Основное различие
между разными формами медитации, будь то трансцендентальная медитация, пляски
суфиев, проработка дзэнских коанов, медитации сидя, христианская молитва,
распевание мантры, прислушивание к потоку внутренних звуков, кружение света,
наблюдение ощущений внутри тела, методы зрительного воображения или слежения за
дыханием, - заключено в первичном объекте, сосредоточенность на котором
развивают в ходе медитации. Мы избираем некоторый основной объект и работаем с
ним, - будет ли он чем-то создаваемым нами в содержательной сфере, скажем,
повторением слов, или идеей любящей доброты, или чем-то таким, что уже всегда
присутствует, как ощущения в теле.

Внимательность к дыханию представляет собой мощное средство для развития
сосредоточенности. Дыхание - великолепный объект, потому что оно есть постоянная
часть нашего переживания, а также и потому, что дыхание изменчиво, и чтобы
сообразоваться с его изменениями, осознавание должно стать очень тонким.
Осознавание следит за ощущениями, которые имеют место одновременно с
естественными вдохами и выдохами. Осознавание проникает в тонкие ощущения,
сопутствующие каждому дыханию. Когда мы переносим внимание на уровень ощущения,
мы меньше вязнем в словесном уровне, на котором тон задает всё многоголосие
мысли, обычно находящееся во "внутреннем диалоге".

Этот "внутренний диалог" всегда комментирует, выносит суждения, планирует. В нем
содержится множество мыслей о себе, мнительности и робости. Он застит свет нашей
природной мудрости; сужает наше виденье того, что мы есть; производит много шуму
и привлекает наше внимание только к доле той реальности, в которой мы
существуем. А вот когда осознавание нацелилось и сфокусировано на вдохе и
выдохе, то все прочие аспекты ума и тела, как процесса, сами собою попадают в
отчетливый фокус при самом своем зарождении. Медитация вводит нас в
непосредственное соприкосновение с большей частью того, что мы такое, - т.е.
дает нам прямое переживание этого.

Когда, например, мы наблюдаем ум, словно проецируемый на экран кинофильм, то по
мере углубления сосредоточенности он, возможно, станет прокручиваться медленнее,
а это позволит нам заметить побольше из происходящего. А само это обстоятельство
углубляет наше осознавание и позволяет нам далее видеть этот фильм почти по
кадрам, показывая, каким образом одна мысль неощутимо ведет к следующей. И мы
увидим, что мысли, которые мы принимали за "себя" и считали "своими", окажутся
всего лишь разворачивающимися процессами. Так детальный обзор помогает сломить
наше глубокое самоотождествление с якобы твердой реальностью ума-кинофильма. В
меру того, что мы делаемся меньше вовлечены в эту мелодраму, мы просто видим,
как она течет, и сможем пронаблюдать ее всю, как она проходит. Мы не вовлекаемся
в действие даже настолько, чтобы высказать комментирующую оценку или на
мгновение проявить нетерпеливость.

Когда мы просто видим то, что происходит, миг за мигом, наблюдаем без суждений
или предпочтений, мы не теряемся в мыслях, вроде таких: "Этот миг для меня лучше
того, эта приятная мысль мне нравится больше, чем боль в колене". По мере того,
как мы приступаем к развитию этого осознавания всего без разбора, то, что
попадает в пределы поля осознавания, оказывается весьма примечательным: мы
начинаем видеть корень, из которого растет мысль. Мы видим то намерение, откуда
приходит поступок. Мы наблюдаем естественный процесс ума и обнаруживаем, сколь
много из того, что мы лелеяли и считали собой, есть по сути вещей безличные
явления, проходящие одно за другим.

Мы обнаруживаем, что нам на деле нет нужды задавать кому-либо какие бы то ни
было вопросы, нет нужды искать ответов вне самих себя. Когда мы проникаем в
поток, он оказывается ответом. Задавание вопроса и есть уже ответ. Когда мы
спрашиваем: "Кто я?" - мы есть те процессы, которые задают этот вопрос.

Когда осознавание проникает чуть поглубже, мы обнаруживаем, что наделили
мыслящий ум реальностью, которой он независимо от нас не обладает, - т.е.
абсолютной реальностью, не понимая, что он есть относительная часть чего-то
гораздо большего. Если отделаться от запойного думания, мы обнаруживаем, что
обычно замечали лишь немногое в необычайной активности сознания, и что
привязанность к думанию заслонила нам все остальное. Думающий ум - это нечто
совсем иное, нежели открытое осознавание без разбора, которое позволяет всему
раскрыться в должной мере. Думание выбирает мысли; оно работает, измеряет,
планирует; оно создает реальность вместо того, чтобы непосредственно переживать
то, что налицо и происходит каждое мгновенье.

Когда мы обращаем внимание на постоянное движение ума, мы видим, что даже
"наблюдатель" становится частью этого потока. Тот, который спрашивает: "Кто же
наблюдает?" - это еще одна мгновенная вспышка мысли, замеченной нами; нет
"никого", кто наблюдает; налицо только осознавание. Когда "я" становится всего
лишь еще чем-то, наблюдаемым в потоке, мы видим, что сами не отличаемся от чего-
либо прочего во Вселенной. Становится очевидной истинная природа бытия, потому
что не остается ничего отдельного, ничего препятствующего нашей тотальности. Мы
видим: то, что вызывает движение одной мысли и ее переход в другую, - это все та
же самая энергия, которая движет звезды по небу. Разницы нет. Мы представляем
собой природное явление, такой же продукт условий, полный изменений, как океан
или ветер.

Мы видим, что природа сознания работает, отчасти напоминая руку Бога на
знаменитой фреске Сикстинской капеллы: она вытянута, чтобы дать жизнь ожидающему
ее существу, существу, готовому получить искру. И мгновенье за мгновеньем мы
получаем эту искру, искру сознания, способности познания. Ее приятие возникает
при соприкосновении осознавания с его объектом, зрения - с видимым деревом,
слуха - со слышимой музыкой, осязания - с осязаемой землей, вкуса - с выпиваемой
водой, обоняния - с обоняемым ароматом цветка, помысла - с содержанием
представления. От мига к мигу сознание возникает заново в связи с каждым
объектом чувств, включая внутренние чувства воображения и памяти. Это
возникновение и исчезновение всего, что мы знаем о своем жизненном опыте.
Вступление внимательности в этот процесс будет обнаружением ежемгновенного
начала вещей, длящегося творения Вселенной.

Достаточно интересно то обстоятельство, что именно этот акт творения оказывается
величайшей причиной превратного понимания в нашей жизни. Или, точнее говоря,
именно наше самоотождествление с этим текучим процессом, как с "я", и становится
проблемой. Как раз этот неверный взгляд на естественное развертывание лежит в
основе большей части нашей полусонной слепоты и иллюзий. Сознание само собой
возникает как результат соприкосновения осознавания и его объекта. Это
"познавание" есть следствие естественного процесса, который существует сам по
себе, без необходимости в добавочном "познающем" субъекте, в некоем "я", которое
так или иначе предполагает ответственность за этот по сути своей безличный
процесс. Это прокладочное "я" не дает нам участвовать в прямом переживании
потока, т.е. всеобщей природы нашего существа.

Ауробиндо сказал: "Быть сполна - значит быть всем, что есть". Переживания
приходят и уходят. Если мы отождествляемся с ними, притязаем на то, что они -
это "я" или "мои", оцениваем их или привязываемся к ним, если мы застреваем в
какой-то части текущего процесса, мы не видим, что явление, обозначенное как
"я", постоянно рождается и умирает, что как процесс осознавания, так и объект,
появляются и исчезают сотни раз в течение каждой секунды.

И когда осознавание глубже проникнет в этот поток, мы почувствуем, что
естественное состояние нашего бытия, которое кто-то называет "умом мудрости" или "природой Будды", подобно солнцу: оно всегда сияет и всегда присутствует, хотя
часто бывает скрыто облаками. Мы отделены от своего естественного света облаками мысли, желаний и страхов, тучами обусловленного ума, ураганом "я есмь".

[Sopheeya1984]

2. Сила мудрости

Все мы обладаем знанием, все мы способны передать множество весьма далеко идущих идей. Но если "познаванию" не предшествует мудрость, тогда знание оказывается "с чужого плеча", чужим, не нашим пониманием, ему недостает глубины. Вот почему два человека могут пользоваться одним и тем же языком, чтобы передать одно и то же
содержание, но слова одного проникнут глубоко в наши сердца, тогда как слова
другого лишь рикошетом заденут ум. Сила переживания, скрытая за словами, бытие, скрытое за познанием, - это и есть мудрость, подлинная передача.

Назначение этой книги не в том, чтобы поделиться каким-то знанием, а в том,
чтобы указать, что мудрость можно обрести внутри каждого из нас; и что усилие,
потребное для установления равновесия ума, так чтобы он стал прозрачно-
сияющим, - все мы должны выполнить для себя сами.

Один из аспектов силы мудрости - это ее способность прорваться сквозь то, что мы
прежде считали реальным. Всякий раз, когда мы узнаем что-то новое, мы отвергаем какое-то старое мнение; мы меняем мнения. А мудрость - это тишина, внутренний свет, в котором нам видно, что представляют собой мнения сами по себе, - не просто то, чем это мнение противоположно тому, но в чем заключается само обладание мнениями.

Когда начинаешь медитацию, становится вполне ясно, что все изменяется от
мгновенья к мгновенью. Посидишь минут пять, стараясь удержать внимание на
дыхании, и частенько думаешь: "Не могу удержать внимание на том, на чем хочется.
Оно уходит к этой мысли, затем к той, потом к этому ощущению, к тому запаху,
далее к какому-то звуку, а после него..." И замечаешь, что перед умственным
взором проходит один предмет за другим. Видно воочию, что все это - поток
постоянных перемен, приход и уход, и каждый миг ведет к следующему.

Это прозрение кажется до того простым, что его, вроде бы, и не стоит называть
мудростью. Но когда переживаешь изменчивость глубоко, когда глубоко понимаешь, что нет ничего постоянного, наша мудрость возрастает. А потом открывается вот что: ничто из желанного не в состоянии дать нам удовлетворения надолго, ибо все текуче, ничто не остается навсегда. Что бы это ни было - изысканнейшее кушанье, глубочайшее сексуальное наслаждение, сильнейшее чувственное удовольствие - ничто во Вселенной не может дать удовлетворения надолго; все придет и уйдет. Именно это состояние дел, сообщающее нам такую тонкую неудовлетворенность, едва заметное чувство тошноты, мы носим внутри себя большую часть времени, даже тогда, когда получаем то, чего хотим, - потому что в глубине души знаем, что в конце концов все изменится.

К примеру, понятие дерева - это крупная и устойчивая вещь, а не растущий и меняющийся организм с едва заметными отличиями от любого другого представителя своего вида, меняющийся под влиянием погоды, подверженный внешним воздействиям и условиям. Для мира, полного изменений, у нас имеются застывшие, неизменные понятия - ярлыки; и это, конечно, порождает разрыв между понятием и реальностью, результатом чего будет напряжение. Мы реально не видим реальности. Мы видим только отбрасываемые ею тени, и вот эти-то тени и есть наши понятия, наши определения, наши представления об этом мире. Привязанность к таким понятиям создает желание, чтобы мир соответствовал нашему представлению о том, каким ему быть; но перемены зачастую сталкивают наши представления с весьма отличной от них реальностью, что
может вызвать в нас чувство гнева или поражения; и мы окажемся как-то
отъединенными от истины вещей из-за негибкой связанности своею точкой зрения.

Любопытно, что среди всех этих перемен мы обычно переживаем не столько то, что происходит, а то, что думаем о происходящем. Сидя и слушая, мы не переживаем слушанья; мы переживаем до некоторой степени текущий комментарий к тому, что говорится, возможно, суждение или сравнение со сходными понятиями, или поток мысленных ассоциаций, вызванный в памяти разговором. На одном уровне, конечно, все, что действительно происходит, - это движение звука в воздухе, который давит на наши барабанные перепонки; благодаря памяти и механизмам восприятия ум узнаёт то, что говорится.

Итак, мы видим, что наши переживания - это переживания не того, что
действительно происходит, а скорее переживания мира мысли. Большая часть нашего переживания - это сноподобное отражение в уме. Мы переживаем не столько само виденье, сколько то, что думаем о видимом, не столько то, что слышим, сколько то, что думаем о слушаемом.

Очевидный пример того, как много мы вкладываем в сферу мыслимого, принадлежит нашему отношению к чувству осязания. Например, мы протягиваем руку, чтобы коснуться своего сексуального партнера, и это считается приятным ощущением; но когда рука касается кучи отбросов, это ощущение считают неприятным; или, если она прикасается к стене, ощущение можно считать безразличным. Но все, что действительно происходит, - это давление на кончики пальцев; все остальное - это понятийные мыслеформы, проецируемые желанием и обусловленностью.

Большую часть нашего мира наплел ум. Сила мудрости состоит в том, чтобы
пробудить нас для прямого переживания вещей такими, каковы они есть. Она
рассеивает нашу сонную слепоту и дает нам возможность больше жить своей жизнью, а не просто переживать мир в области понятий, где то, что мы называем
реальностью, оказывается сном и тенью сна.


3. Нуждающийся ум

В основе обусловленного ума лежит нужда. Нужда принимает много форм. Нужно
пребывать в безопасности; нужно быть счастливым. Нужно выжить; нужно быть
любимым. Есть и особые нужды: желанные предметы, дружба с кем-то, виды еды, тот или иной цвет, то или иное окружение. Есть нужда не испытывать боли. Есть и
нужда быть просветленным. Наконец есть и нужда в том, чтобы вещи были такими,
какими нам хочется.

Наши мечты представляют собой воображаемые образы получения того, что нам нужно; кошмары - воображение отделенности от того, что нам нужно. Планирующий ум старается обеспечить удовлетворение потребностей; вообще большая часть помыслов основана на удовлетворении желаний. Поэтому многие помыслы имеют своим корнем неудовлетворенность тем, что есть. Нужда есть требование к следующему мгновению содержать то, чего не содержит настоящее. Если в уме существует какая-то нужда, то такой момент ощущается как неполный. Нужда представляет собой поиски где-то в другом месте. Полнота есть пребывание именно здесь.

Когда видишь, насколько глубока нужда, присущая уму, видишь и глубину
неудовлетворенности, потому что нужду удовлетворить невозможно: едва покончишь с одним желанием, так будет другое. И пока мы пытаемся удовлетворить желания, мы растим нужды.

По иронии вещей, когда переживаешь глубину неудовлетворенности в нуждающемся уме, то за этим следует великая радость. Ведь когда видишь, что никакой объект ума не может нас сам по себе удовлетворить, тогда ничто возникающее уже не увлечет нас; и начинаешь освобождаться, потому что нет ничего, за что стоило бы цепляться. Чем лучше видишь, как нуждается ум, тем лучше видишь и то, как эта нужда затемняет настоящее. Уразумение того обстоятельства, что нет ничего, за что стоит цепляться, т.е. ничего, способного обеспечить удовлетворение надолго, показывает, что нам некуда идти, нечего иметь, не надо быть чем-то; это и есть свобода.

это видение избавило меня от множества вожделений, от
помыслов, что-де все мои желания должны быть удовлетворены, о том, что я
принужден реагировать на все, что возникает у меня в уме. Я увидел, что вещи
способны как-то существовать, не вызывая необходимости ответных действий,
суждений или даже отталкивания. Можно просто их наблюдать.

Когда я увидел, как обширно, как могущественно желание в уме, я испугался. Я
подумал, что отсюда нет выхода; и не понимал, что та сила, благодаря которой я
распознал это состояние страдания, сама по себе была выходом. Постепенно зрелище неудовлетворительной природы большей части содержания ума стало открывать мне путь к свободе. Когда мы видим, что предмет нашего влечения объят пламенем, мы перестаем тянуться к нему. Ум понемногу меняет обусловленность, чтобы видеть то, что он делает.

Когда нужда становится объектом наблюдения, мы наблюдаем ее с ясным вниманием, которое не окрашено суждением или выбором; это простое, голое внимание без всяких примесей, открытость для восприятия вещей такими, каковы они есть. Мы видим, что нужды - это автоматические, обусловленные требования в уме. И мы наблюдаем эти нужды, не оценивая себя за это. Мы не хотим нетерпеливо избавиться от этой постоянной нужды. Мы просто наблюдаем ее.

И только такое голое внимание, такое отсутствие нужды, способное быть на месте в нужный момент, обладает силой освободить нас, освободить нашу подневольную
реакцию на нужду. Связь рвется, нас перестает обусловленно тащить в сторону
удовлетворения наших нужд. Каждое мгновение отсутствия нужды - это мгновенье
свободы. Внимательность не мешает существовать этому отсутствию нужды. Когда
налицо одно лишь чистое внимание, тогда существует только наблюдение, тогда нет нужды. Если наблюдаешь желание, нужда перестает искать объект, чтобы
удовлетвориться, и сама нужда становится объектом внимания; тогда поглощается
тот импульс, который ведет к поступку.

Когда начинаешь видеть, что освобождает нас, а что нет, начинаешь также отличать то, что создает большее вожделение, более болезненную нужду, от того, что приведет тебя к мудрости и сделает свободным.
когда мы сами ощущаем вкус свободы, то сам этот вкус убеждает нас.

Естественная деятельность ума - блуждания. Словно обезьяна, прыгающая с одного дерева на другое, он перескакивает с одной мысли на другую. Если он уже пришел в движение, он просто движется. Помыслы думают себя.
Поэтому мы наблюдаем ум, пользуясь им как средством, чтобы увидеть то, что
скрывается за ним.

[Sopheeya1984]

Внимательность к дыханию

Для развития такой внимательности культивируется сосредоточение на дыхании, как на первичном объекте внимания; это не мысль о дыхании, а острое и постоянное осознание ощущения дыхания. Внимание направлено именно на это осязательное чувство.

Есть две главные зоны, где ощущение дыхания всего заметнее. Лучше всего взять
одну из них и оставаться на ней. Касание дыхания можно легко почувствовать в
ноздрях. Это первый из объектов сосредоточения, предлагаемых на выбор. Если
избирается именно он, мы не следуем за входящим и выходящим дыханием; мы просто остаемся в одной этой точке, выбранной около кончика носа или в ноздрях, - там, где ощущение более всего заметно, - и отмечаем ощущение проходящего дыхания. Мы выбираем точку соприкосновения и устанавливаем на этом месте осознание, ведем отсюда наблюдение. Это - не какая-то умственная картина, а физическое ощущение.
Мы можем чувствовать, как дыхание входит и выходит. Мы открываем свое
осознавание, чтобы сфокусировать его на переживании ощущения, и содействуем
возвращению осознавания к этому месту.

Такое осознавание ощущений, сопровождающих каждое дыхание, становится как бы авансценой внимания. Хотя в скрытых глубинах нашего существа могут возникать мысли и другие ощущения, не требуется никакой энергии, чтобы их удалять или как-то на них воздействовать. Они приходят и уходят, как им заблагорассудится. Если они отвлекают внимание от дыхания, мягкая настойчивость при возвращении его к дыханию и усиливает сосредоточенность, и культивирует способность к освобождению от них.

Другой участок, где дыхание вполне заметно, - это та область, где поднимается и
опадает живот. Внимание наблюдает ощущения подъема и падения, когда они
происходят сами по себе с каждым новым дыханием. Дыхание станет тонким; но мы наблюдаем его таким, каково оно есть; нам не нужно ничего делать. Это не какое-то дыхательное упражнение, а упражнение в осознавании.

Переходить с одного
места на другое - все равно, что копать для колодца несколько пустых скважин.
Если мы хотим докопаться до воды, мы копаем землю прямо вниз на одном месте.

Это захватывающий процесс. В действительности нет никакой цели, кроме познавания того, что происходит именно сейчас.

Отметки

На ранних ступенях практики мы можем пожелать в качестве вспомогательного приема делать в уме отметки - "вдох" при каждом вдохе через ноздри и "выдох" при каждом выдохе; Отметки могут быть весьма полезным орудием для того, чтобы удерживать нас в состоянии бдения по отношению к процессу настоящего момента, - например, такие отметки, как "помыслы, помыслы", когда вторгаются помыслы, или "пахнет, пахнет", когда воспринято дуновение какого-то запаха, или "слушанье, слушанье", когда мимо проезжает автомобиль. Отметки - это техника, которая удерживает нас в колее.

Страх или похотливые мечтания представляют собой два особых примера, когда может потребоваться сознательное вспоминание, обеспечиваемое отметками.

Отметки позволяют нам мягко, но настойчиво оставаться со своим переживанием,
признавая все, что временно получает преобладание, как только то возникает.
Когда внимание занято привычным блужданием, мы обнаруживаем это блуждание и осторожно возвращаем его к дыханию. Мы не пытаемся принудить ум, не стараемся насильно удерживать его на объекте. Насилие создает неподвижность ума, особого рода целевое ориентирование, которое желает, чтобы вещи были другими; а это представляет собой давление на данный момент, попытку пробиться в будущее. Здесь налицо неуклюжий ум, ум, переполненный собой и деланьем.

Ощущения

Много разных ощущений можно отметить по мере того, как углубляется осознавание.
Когда мы получаем послания от тела, мы просто к ним прислушиваемся. Если мы
чувствуем неудобство, мы просто отмечаем его: "неудобство", - не напрягаясь, не
становясь жесткими. Если имеет место боль, мы расслабляемся кругом нее и
отмечаем ее: "боль, боль", - или каким-нибудь другим словом, естественным для
нашего чувствования. Лучше всего не двигаться, отмечая побуждение к движению,
побуждение избегнуть неудобства; дайте телу возможность просто сидеть. Чем тише будет тело, тем тише и ум.

Когда мы прислушиваемся к ощущениям - или с каждым дыханием, или в виде чувств внутри тела, - мы не находимся на том уровне, где производятся слова. Мы
прерываем внутренний диалог, постоянное комментирование ума, мы прорываемся
сквозь то место, где происходит думание, и переживаем процесс непосредственно.
Именно прямое переживание подобного рода раскрывает интуицию и прозрение,
свойственные уму-мудрости, что приводит ум лицом к лицу с собой.

Помыслы

Помыслы - это объекты ума. Их можно видеть, когда они, подобно пузырям,
пересекают поле сознавания. Обычно помысел сформулирован в словах; но он может выразиться и в зрительном образе или в каком-то запомнившемся чувственном впечатлении, пока не сорвется в галопирующей фантазии. При наблюдении помыслов важно не комментировать, не выносить суждений об их содержании, а просто ясно видеть их, когда они возникают. Думание о думании - это не медитация.

Мы следим за дыханием, и при этом появляются помыслы; мы можем отметить их:
"помыслы, помыслы" - и вернуться к отметкам дыхания. Отмечайте просто, что это "помыслы, помыслы", и снова возвращайтесь к дыханию. Оставайтесь простыми и легкими.

возвращение к дыханию помогает нам открыть силу освобождения и углубляет нашу способность оставить обусловленное вожделение ума. Нет надобности тревожиться из-за того, что какая-то хорошая идея или решение какой-либо давнишней проблемы будут утрачены; то, что обладает ценностью, окажется в надлежащий момент доступным.

Углубление сосредоточенности - это естественный процесс, подобный способности
мускулов усиливаться при продолжительном пользовании. Всякий раз, когда мы
возвращаемся к дыханию, наша сосредоточенность усиливается. Ум может заметить это и сделать вывод: "Лучше выходит"; если не распознать в этом помысел, такое отношение становится отвлекающим умом, менее сосредоточенным на действии, а более создающим себя. Освобождение от "знания" позволяет нам переживать вещи непосредственно, каковы они есть.

Пока мы отождествляем себя с содержанием ума, мы не свободны по-настоящему.
Различие между пребыванием в рабстве и состоянием освобождения - это различие
между думанием и признанием помысла за помысел.

Волевое действие

Наблюдая намерение, предшествующее волевой активности, мы начинаем свергать власть желания с ее трона, - а ведь она бессознательно обусловливает наши действия; благодаря этому мы приобретаем чуть больше свободы в своей жизни. Перед каждым словом или жестом намерение незаметно предшествует активности; это переводит энергию от желания к действованию. Как можно отметить волевой элемент, ведущий ко все более и более далеким переплетениям и алчным желаниям ума, так же точно можно и увидеть, что именно это качество выбора, которое снова и снова возвращает нас к дыханию, при правильном его поощрении приводит жизнь к равновесию.

Состояния ума

возникающие состояния ума повторяются и, похоже, обладают собственной, совершенно независимой жизнью, - они возникают к бытию только для того, чтобы смениться следующим состоянием, которое расположится на покинутой сцене. Мы ловко прилепляемся к каждому из этих умов, принимая их за "я" и "мое", хотя они иной раз радикально отличны один от другого и по характеру, и по намерениям. В самом деле, любой объект или помысел, вошедший в поле осознавания, может попеременно, в сменяющихся мгновеньях ума, вызывать приязнь или неприязнь.

Внутри нас содержатся несовместные системы желаний, которые в одно мгновенье
могут оттолкнуть какой-то объект, а в следующее - страстно его пожелать. Эти
враждующие системы желаний могут желать сделать что-то в одно определенное, но не в другое время. Такие несовместные, противоборствующие состояния ума и
сопутствующие им суждения друг о друге являются причиной значительной доли того трения, которое мы переживаем в чувстве вины. Один ум возникает для того, чтобы за ним естественно последовал другой. Отождествление себя с одним качеством или настроением и отказ в существовании другому означает отрицание потока, захваченность болезненными завихрениями ума.

В какой-то отдельный момент состояние ума может быть радостно, или бодро, или
счастливо, или добро, тогда как в другой оно может быть гневно, или алчно, или
похотливо, или лениво. Ум на деле колеблется по тысяче раз в день между такими
различными состояниями. Вследствие этой изменчивости состояний ума некоторые
люди пытаются контролировать ум. Но я думаю, что важнее не давать уму
контролировать нас. Некоторым представляется, что медитация - это останавливание ума. Хотя это и достижимо ненадолго, это состояние не уменьшит чувства привязанности к уму; больше того, поскольку и в этом случае "кто-то" совершает "что-то", и такое достижение может даже подкрепить иллюзорное "я". От останавливания ума мудрости не получится; она возникает от понимания природы ума. Благодаря такому пониманию отпадает самоотождествление с умом и появляется возможность освободиться.

[Sopheeya1984]

Осознавание без разбора

Ничуть не лучше наблюдать за одним объектом, нежели за другим. Идеальный объект - это просто то, что происходит в данный момент. Когда мы следим за умом при помощи так называемого "осознавания без разбора", то мы берем сосредоточенность, развитую на первичном объекте, и разрешаем уму ежемгновенно переживать все, что возникает; все, что получает преобладание, усматривается с не создающим привязанности осознаванием. Мы просто следим без разбора за всем, что происходит. В такой открытости ума нет никаких суждений; она не предпочитает одного объекта другому. Это цель и метод разом; этим и красива такая медитация. Каждое мгновенье этой практики есть также и ее цель: внимательность, простая чуткость к тому, что есть.

Когда внимательность становится очень острой, мы начинаем видеть помыслы по-
новому, буквально переживая их возникновение и исчезновение, словно они
вставлены в рамку, - словно бы мы видели кинофильм, проецируемый на экране; мы рассматриваем смену одного кадра другим, исследуем отдельные элементы того, что раньше мнили единством, непрерывным потоком. Мы видим возникновение и исчезновение сознания, всего, что считали собой. Это дает возможность микроскопического рассмотрения ежемгновенного ума, рассмотрения бытия по мере того, как оно развертывается. Тогда то, что бывает бессознательным, становится сознательным. Ничто не встречает препятствий, ничто не прибавляется; целая Вселенная предстает, как хочет, и нам дарована благодать ее восприятия.

Мы как бы стоим на берегу ручья и наблюдаем все помыслы, плывущие вниз по
течению, подобно пузырям. И когда мы их наблюдаем, становится все яснее, что
некоторые из пузырей - это мы сами, наблюдающие ручей, что даже наблюдатель
являет собой всего лишь часть потока; осознавание просто переживает все, что
есть.

Поезд мысли

Может оказаться полезным такой наглядный образ медитативной практики: представим
себе, что мы стоим у железнодорожного переезда и наблюдаем проходящий мимо
товарный состав. В каждом прозрачном вагоне находится какой-то помысел. Мы
стараемся глядеть прямо вперед, в настоящее; но наши привязанности привлекают
наше внимание к содержимому проходящих товарных вагонов - мы отождествляем себя
с различными помыслами. Когда же мы направляем внимание на поезд, мы замечаем,
что в одном вагоне сервирован ужин; но мы только что поели, и ужин нас не
привлекает. В следующем вагоне - прачечная, где сушится белье, так что мы на
мгновенье размышляем о голубом полотенце, которое вывешено для сушки; но мы еще
раз быстро пробуждаемся к настоящему моменту, поскольку в следующем вагоне видим
какого-то человека, занятого медитацией; и мы вспоминаем, чем заняты сами.
Проходят еще несколько вагонов с помыслами, и мы ясно распознаем, что это
помыслы. А в следующем вагоне рычит лев; он преследует кого-то, похожего на нас.
Мы следим за тем, поймал ли он нас, пока вагон не скроется из виду. Мы
отождествляем себя с этим вагоном, потому что он для нас что-то "значит". Мы
испытываем к нему привязанность. Далее мы замечаем, что тем временем пропустили
все прочие, пробегающие мимо вагоны; тогда мы освобождаемся от своего очарования
львом и еще раз переводим внимание прямо вперед, в настоящее.

Мы удерживаемся на некоторых предметах и не останавливаемся на других. Поезд все
еще там; кажется, там же находится и безмолвный свидетель на переезде. Таковы
первые ступени попыток быть внимательными, первые ступени старания пребывать
здесь и теперь.

Затем, когда мы попривыкнем к осознаванию содержимого, мы начинаем отмечать сам
процесс прохождения поезда. Мы видим просто вагон за вагоном, и наше внимание
уже не следует за каждым стимулом; мы более не теряемся в следах прошлого или в
предвкушении того, что придет из будущего. Итак, мы глядим прямо вперед, не
отвлекаясь содержимым какого-либо вагона; но вот совершенно внезапно один из
проходящих вагонов взрывается; нас привлекает это зрелище, и мы прыгаем в вагон
и ввязываемся в происходящее там действие. Затем мы возвращаемся с кривой
усмешкой, полные понимания - это был всего лишь образ взрыва, всего лишь помысел
- вагон. И мы снова глядим прямо перед собой, только на процесс прохождения
вагонов; и вот в одном из них оказываемся мы сами, и мы бьем свою жену. В уме
тьма всякого хлама. А мы немедленно следуем за ним, сейчас же втягиваемся в
него; и это продолжается до тех пор, пока мы не начнем видеть безличную,
обусловленную природу всего процесса и его содержимого, пока не осознаем
совершенную текучесть его самого.

Затем, глядя прямо вперед, мы замечаем, что начинаем проявлять способность
видеть между вагонами. И мы начинаем видеть то, что находится по ту сторону
вагонов, по ту сторону помыслов. Мы чувствуем, что этот процесс совершается на
фоне неразличенной открытости, что ум ежемгновенно возникает и исчезает в
безграничном пространстве.

И когда мы ощущаем ту систему координат, внутри которой протекает вся эта
мелодрама, это переживание начинает освобождать нас от увлеченности - даже от
увлеченности страхом. Мы начинаем видеть: "А, опять эта штука со взрывом
вагона!" Или: "Снова этот сердитый начальник!" Что бы ни появилось, мы начинаем
видеть в появившемся часть процесса; мы видим то, что появляется, в некотором
контексте. Малый ум, отождествлявший себя со всем этим вздором, начинает расти и
расти, начинает включать даже самого себя в более обширный ум, настолько более
обширный, что в нем находится место для всего и каждого, включая и сам поезд, и
наблюдателя. А затем даже и наблюдатель, который стоит на переезде, оказывается
всего лишь содержимым одного из этих товарных вагонов, просто еще одним объектом
ума. И осознавание, не останавливаясь нигде, сразу же оказывается повсюду.


5. Руководство-инструкция по медитации на внимательности (випассана)

(Медленно, впитывая, прочесть для себя - или другу вслух)

Усядьтесь поудобнее, выпрямитесь; но не напрягайтесь. Пусть тело дышит просто и естественно; направьте внимание на самую заметную точку для осязания, где есть соприкосновение с током воздуха, когда он входит в ноздри.

Направьте осознавание на ощущение касания с входящим и выходящим воздухом.
Установите внимание как караульного у городских ворот: он замечает всех, кто входит в город и выходит из него; но сам он не впускает и не выпускает, а только стоит на часах у ворот.

Удерживайте внимание только на одной точке и замечайте ощущение, сопровождающее каждое дыхание, когда оно течет в тело и вытекает из него в естественном дыхательном процессе.

Если внимание отклонилось, верните его к точке касания, замечающей дыхание, когда оно входит в ноздри и выходит из них. Отмечайте: "Вдох, выдох..." Не думайте о дыхании; даже не создавайте его зрительного образа.
Просто будьте вместе с ощущением, когда оно возникает во время касания воздуха, входящего в ноздри и выходящего из ноздрей.

Возникают звуки. Возникают мысли. Возникают иные ощущения. Возникает и исчезает весь фон происходящего.

А на переднем плане находится ежемгновенное осознавание ощущения входящего и выходящего дыхания. Ничто не отталкивается, ничто не вызывает желания. Налицо просто ясное, точное, мягкое наблюдение за дыханием. Внимательность к дыханию.

В теле возникают ощущения. В уме возникают помыслы. Они приходят и уходят, как пузыри.

Каждому мгновению ума разрешено возникнуть и исчезнуть силою собственного движения. Нет никакого отталкивания ума, никакой страсти к дыханию. Присутствует только мягкое возвращение осознавания к ощущениям вместе со входящим и выходящим
дыханием. Мягкое возвращение.

Осознавание дыхания - это передний план. А на заднем плане все прочее остается таким, каково оно есть;
но открытый, спокойный ум не липнет.

Каждое дыхание единственно в своем роде: иногда оно бывает глубоким, иногда поверхностным; оно всегда слегка изменяется. Дыхание в целом чувствуется входящим и выходящим; все дыхание переживается на уровне ощущения, прикосновения.

Дыхание лишь происходит само собой. Осознавание просто наблюдает. Все тело расслаблено. Глаза спокойны. Лицо расслаблено. Плечи опущены. Живот полный и спокойный.
Нигде никакой задержки. Только осознавание и дыхание.

Только сознание и объект сознания. Они ежемгновенно возникают и исчезают, скрываясь в обширном пространстве ума.

Не теряйтесь. Если ум отвлекается в сторону, осторожно, со спокойным
неосуждающим и непривязывающимся осознаванием, возвратите его к дыханию.
Отмечайте дыхание в целом от его начала до его конца, точно, ясно, от ощущения к
ощущению.

[Sopheeya1984]

Тело дышит само собою. Ум помышляет сам собою. Осознавание просто наблюдает этот
процесс, не теряясь в его содержании.

Каждое дыхание по-своему единственно. Каждое мгновенье - целиком и полностью новое.

Если внутри тела возникнет какое-то ощущение, пусть осознавание распознает его как ощущение. Отметьте его приход и отметьте его уход. Мы не думаем о нем как о теле, или как о ноге, или как о боли, или как о вибрации. Просто отмечаем его как ощущение –
и возвращаемся к дыханию.

Весь процесс идет сам собой. Осознавание от мгновенья к мгновенью наблюдает возникновение и исчезновение переживаний внутри ума и тела. Ежемгновенную перемену.

На переднем плане - осознавание дыхания, когда то само собою входит и выходит. Только дыхание и осознавание дыхания.

Отдайтесь дыханию. Переживайте дыхание. Не пытайтесь что-то получить от дыхания. Даже не думайте о сосредоточении.
Просто пусть осознавание проникнет до уровня ощущений, которые возникают сами собой и сами по себе.

Точка касания становится все более и более отчетливой и более напряженной вместе со входом и выходом каждого дыхания.
Ум делается заостренным на ощущениях, сопровождающих дыхание.
Если возникают помыслы, ясно отмечайте их движение в уме, их возникновение и исчезновение, подобное пузырям. Отмечайте их - и возвращайтесь ко внимательности к дыханию.

Если какая-нибудь мысль или какое-нибудь чувство становится преобладающим, осторожно, с открытым осознаванием, отметьте преобладающий элемент как "чувствование", или "думание", или "слушанье", или "вкушение", или "нюхание".
Затем мягко вернитесь к дыханию.

Не задерживайтесь на помыслах. Не определяйте их содержание. Только отметьте переживание помысла, входящего в ум и исчезающего, переживание чувствования, любого внешнего ощущения, которое возникает в данный момент и исчезает в следующий.

Возвращайтесь к ровному току дыхания. Без тяги к чему-либо, без отталкивания. Только с ясным осознаванием того, что преобладает в уме или в теле при своем возникновении.

Глубокое возвращение к пункту напряженного ощущения, которое служит отметкой прохождения воздуха при каждом полном дыхании.
Глаза полузакрыты; плечи опущены; живот расслаблен. Осознавание кристально чисто.
Преобладают все более и более тонкие ощущения.
Преобладают помыслы. Каждый из них ясно отмечен внутри сосредоточенного осознавания дыхания.

Наблюдайте его движение, постоянную смену одного объекта другим, одного дыхания другим, ощущения ощущением.
Эту постоянную перемену, подобную калейдоскопу.

Ежемгновенно объекты возникают и исчезают в обширном пространстве, в пространстве ума и тела. Спокойное, открытое осознавание, просто наблюдающее процесс возникновения и исчезновения. Осознавание всего, что получает
преобладание, возвращается к ощущению дыхания.

Возникают чувства. Возникают помыслы. "Планирующий ум", "судящий ум". Осознавание переживает процесс их движения.
Оно не затеряно в содержании.
Наблюдайте помысел, проходящий через обширное пространство ума.

Эти слова, возникающие из ничего, исчезают в пустоте. Только открытое пространство, в котором весь ум, все тело переживаются в виде ежемгновенных изменений.
Звук возникает и исчезает.
Чувство возникает и исчезает.

Все, кем мы являемся, все, что мы думаем о себе, - это пузыри внутри ума, которые приходят и уходят каждое мгновенье; они возникают и исчезают в беспредельном, открытом пространстве ума. Осознавание без разбора. Ежемгновенное осознавание всего, что возникает,
всего, что существует.

Все вещи, обладающие природой возникновения, обладают и природой исчезновения.
Все, о чем мы думаем как о "себе", исчезает от мгновенья к мгновенью.
Ежемгновенно все это просто видится таким, каково оно есть, совершенно приходит и уходит само по себе.

"Так следует вам думать обо всем этом мимолетном мире: звезда на рассвете, пузырь в потоке, вспышка молнии в летнем облаке, мерцающий светильник, призрак, сновидение".

Мудрость появляется в том уме, который пребывает в незнании, внутри спокойного ума, который просто есть. В том, чем обладает Будда, или Христос, или Мухаммед, нет ничего такого, что отсутствовало бы в нашем существе; это тот же самый родник, та же первоначальная природа, та же общая сущность. Освобождаясь от того, кем мы воображаем себя, освобождаясь от своей попытки контролировать мир, мы приходим к своему естественному существу, которое все эти годы терпеливо ожидало нашего возвращения домой.

Возможно, будет полезно дать дальнейшее определение выражению "освобождение". Освободиться - значит не задерживаться на чем-то, пришедшем на ум. Это выражение также означает переживание того качества осознавания, лишенного вожделения, которое ничего к себе из потока не притягивает, - переживание огромного простора, которое всегда просто не мешает всему приходить и уходить.

Мы лучше поймем этот простор, когда заметим, что обычно ум замыкается на каждом помысле. Ум принимает форму всякого входящего в него объекта. Ум думает о яблоке - и становится яблоком. Он думает о страхе - и сам становится страхом. Поэтому мы пришли к убеждению, что ум - это содержимое ума. Но ум есть содержимое ума не в большей степени, чем небо есть проходящие по нему облака. Это пространство, где проходят элементы его содержания, где они возникают и исчезают. Переживание этого простора и есть сущность отсутствия вожделения, освобожденности, наличия пространства для всего, способности не удерживаться ни на чем.

Когда мы вступаем в связь с этим открытым пространством вместо связи с его
содержимым, мы не привязываемся ни к чему, что проходит через него. Если
возникает страх или желание, оно оказывается видно изнутри окружающего его
простора. Мы не теряемся в нем, становясь им, а просто видим его как всего лишь
еще одно мгновенье, пришедшее без спросу, которое так же и уйдет.

Освобождаясь от всего, чем мы себя считаем, освобождаясь от мыслей о себе, как о
теле или об уме, как о человеке блестящего ума или тупице, как о святом или
глупце, мы наконец снова обретаем целостность и делаемся чутки к пребывающей
внутри нас Вселенной. Если мы освобождаемся от всего, мы можем иметь все.

Развитие ума, который ни к чему не привязан, открывает путь к мудрости.
Возникают помыслы, чувствуются ощущения, внешние чувства открыты и восприимчивы; в просторе ума возникают предпочтения и мнения; но все это видится с ясностью, и нет никакого отождествления или вмешательства.

6. Образ себя и воображаемая личность

Таким образом, мы видим, что в просторе освобожденности возникает естественное равновесие. Благодаря нашему освобождению от путаницы возникает познание. Благодаря освобождению от гнева возникает любовь. Нам не приходится привносить любовь извне, нам нужно только освободиться от того, что ее не пускает. Благодаря освобождению от страха возникает спокойствие.

В тишине медитативной практики увидеть зти препятствующие состояния и
освободиться от них довольно легко; но сделать это в течение дня не так-то
просто. Мы становимся забывчивы и снова впадаем в свои обусловленные верования и отождествления. В повседневной жизни мы обнаруживаем, что, пользуясь той же самой техникой - простым узнаванием состояния ума, как мы это делали во время медитации, простым называнием его и освобождением от него пространства - "А, снова гнев!", или: "Ну, чувствую, что становится немного страшно!" - мы переводим это состояние в свет осознавания, и оно теряет свою огромную власть над нами. Даже если мы сможем распознавать состояние своего ума один раз в час, эта практика отметок происходящего, когда оно имеет место, уменьшит напряженность самоотождествления с такими состояниями и даст больше простора всему дню. Каждый раз, когда мы узнаем какое-то состояние ума, не осуждая его, а только отмечая: "Вот неуверенность", или: "Вот страх", или
"Глянь, вон беспокойство", - это ослабляет указанное состояние ума, укрепляя
способность освободиться от него.
Простор, разрешающий всему быть таким, каково оно есть, который разрешает напряжениям распутаться, освобождает нас от болезненности сопротивления.

Мы сами становимся состояниями ума вместо того, чтобы дать им возможность просто пройти через осознавание, не прилипая к ним. Способствуя этому обширному, свободному от отождествления осознаванию, мы освобождаемся от всех попыток вообще быть кем-то, вообще что-то получить; мы не сдерживаем потока и не ускоряем его; мы просто не мешаем ему пройти так, как он идет.

[Sopheeya1984]

7. Критический ум

Критический ум имеет мнение обо всем. Из потока ума он отбирает то, чем, по его
убеждению, он должен быть, и отбрасывает все остальное. Он полон шума и старых знаний. Таково качество ума, который пристрастно поддерживает какой-то образ самого себя. Он всегда старается быть кем-то.

Критический ум надзирает за процессами всех наших помыслов и поступков и
постоянно, въедливо болтает. Это один из голосов внутреннего диалога, который
поддерживает то, что, как нам мнится, является нашим "я". Когда вынесено
суждение, присутствует "кто-то", выносящий суждение, существует какое-то "я
есмь", вовлеченное в танец отождествления с явлениями, как "я", как некто,
совершенно отдельный от потока, от процесса. Все "да" и "нет" нашей жизни
способствовали укреплению его власти, все "хорошее" и "плохое", все "правильное" и "неправильное", все противоречивые идеи о том, какими "надо" быть вещам. Это жестокий и постоянный критик всего, что появляется внутри ума. Но, поскольку это всего лишь еще один из процессов ума, его можно ввести в свет понимания и освободиться от него.

Иногда, когда мы медитируем и оказываемся увлечены помыслом, у нас появляется
склонность думать: "Проклятье, я опять забылся в помыслах!" - т.е. склонность
следовать за блуждающими помыслами с привычными, осуждающими комментариями, а затем, когда мы узнаем свое осуждение, реагировать таким образом: "Черт возьми, я опять осуждаю!" Мы критикуем критический ум.

Когда возникает суждение, если мы признаем его объемлющим, свободным от суждения вниманием, мы ослабляем его хватку благодаря тому, что видим его с состраданием к процессу, которым являемся мы сами, с почтительным признанием огромной силы той обусловленности, из которой нам нужно выбраться. Мы окажемся затеряны тысячи и тысячи раз. Но освобождение от того, кем, как мы думаем, мы являемся, вместо его осуждения, помогает нам смягчить свою жизнь. Отождествление с помыслом побуждает к суждению. Если мы просто осознаем, что ум выносит суждение, когда он этим занят, если мы признаем это с открытой и ясной внимательностью, критический ум начнет растворяться.

Но этот ум, который комментирует самого себя с напряжением суждения, не пускает тот простор, в котором существует пространство для всего бытия в целом. Простор не приказывает чему-то прийти или чему-то остаться; он просто не мешает проявиться природе ума.

Для удержания этого простора, могущего признать осуждающий ум, не вынося о нем суждения, - требуется уравновешивающее действие. Если мы чересчур близки к какому-то помыслу или состоянию ума, если мы на самой их вершине, - то налицо давление, натуга, в которых для естественного потока не достает того
пространства, которое ему необходимо, чтобы стать видимым во всей своей
целостности. Тонкое сообразование приходит благодаря доверию к интуитивной мудрости процесса.

Когда ясно отмечен критикующий ум, можно наблюдать его хрупкость. Мы видим, как мнения слепляются и растворяются подобно снежным хлопьям. Мы видим, что каждый комментарий подобен пузырю. Когда его касаешься осознаванием, становятся вполне очевидными его несубстанциональность, сущностная пустота. Приязнь и неприязнь со стороны критикующего - это всего лишь старая карма и штампы обусловленности. Но если мы реагируем на эти предпочтения подневольно, если отождествляем себя с ними, они становятся причинами новой кармы. Суждение может быть очень тонким; единственное мгновенье похвалы или порицания, приязни или неприязни поляризует весь наш мир.
Мгновенье критикующего ума, затерявшегося в отождествлении со старыми
предпочтениями, - это мгновенье забвения, мгновенье незнания. Мгновенье
распознавания критикующего ума - это мгновенье свободы и мудрости.

Мы не понимаем, что если ум легкий и нецеплючий, нас не захватывают мелодрамы, приносящие такую боль нам и другим людям. Мы можем
довериться осознаванию, которое не мешает усмотреть в суждении всего лишь часть потока, результат предыдущего обусловливания, который не обязан как-то
направлять или ограничивать весь этот обширный ум. Критикующий ум пытается
убедить нас, что мы должны быть постоянно идеальны, в лучшей форме, а если мы,
дескать, этого не сделаем, то станем совершенно не приемлемы для тех, в чьей
любви больше всего нуждаемся. Но на самом-то деле нашу способность любить и быть любимыми можно просто приравнять к нашей мере способности освободиться от отделённости, позволить, чтобы нас любили, благодаря освобождению от своего критикующего чувства неловкости.

В некоторых переводах йогических текстов мы слышим о "контроле над умом"; и это склоняет нас к мысли, что нам надобно оттачивать эту критическую способность контролировать ум. Но осуществлять подлинный контроль - это значит отпустить. Свободны мы, когда отпустили и не держим, потому что ничто возникающее тогда не в состоянии на нас повлиять - ни гнев, ни жадность, ни страх; и в нас нет ничего, на что они могли бы налипнуть.

Когда мы наблюдаем ум, не вынося суждений, мы ясно видим различие между думанием и следящей мыслью. Следящая мысль представляет собой отпускание, неудерживание содержания, когда мы осознаем процесс, видя пространство вокруг каждого объекта ума. Думание же - это погружение прямо в самую карму, которая порождает думу, объект, которая подкрепляет свою активность и в то же время усиливает свою способность вызывать отождествление и реакцию в будущем.

Христос сказал: "Не судите, да не судимы будете".
Лучшим средством растворения критического ума окажется простое его узнавание без ценностного суждения, едва он возникнет.

Несколько лет назад я заметил, что в общественных местах ум у меня частенько
начинает судить незнакомых людей, находящихся рядом в комнате. Я отмечал,
насколько я, по моему убеждению, был выше их. Ум, как будто погруженный в гипноз, непрерывно упражнял свою критикующую способность.

И вот я стал наблюдать его, не подавляя; я просто отмечал то, что он делает. Я
наблюдал, как он одним махом оскорбляет меня и сидящих рядом людей. По мере
того, как я работал с этим судящим качеством, я стал видеть, как осознавание и
растущее чувство космического юмора пробиваются сквозь это довольно липкое
состояние ума и чем дальше, тем больше ослабляют его власть. Я чувствовал, как
слабеет его голос, как он теряет свое могущество. Я наблюдаю, как ее привычная инерция истощается.

Бывают моменты, когда мы свободны от внутренней борьбы; бывают и другие, когда подспудное течение обусловливания настолько усиливается, что мы опять
втягиваемся в суждения. Когда голос осуждающего ума будет особенно громким, у
нас появится возможность снова открыть силу прощения самих себя. Открытость,
порожденная прощением самих себя, настолько велика, что она рассеивает
напряженность критического ума. Вместе с добротой к самим себе мы развиваем
сочувствие к тем трудностям, которые возникают во время постепенного
пробуждения. Мы испытываем глубокое уважение к процессу, который раскрываем, и медленно понимаем. Мы видим, что осуждать себя за то, каковы мы есть, - все равно, что осуждать небо за погоду или море за приливы и отливы. Приятие себя и обширное осознавание позволяют нам переживать нашу драгоценную жизнь такой, какова она есть, без осуждения, которое вызывает раскол. Если быть добрыми и пробужденными по отношению к самим себе и освободиться даже от чувства никчемности - это открывает нас для нашей целостности.

[Sopheeya1984]

8. Чувство никчемности

Личность, которую нам больше всего хочется любить, - это мы сами; но когда мы
пытаемся обратить на себя любовь, - может быть, при помощи какой-то медитации, в которой культивируем это качество, или же в ходе нашей повседневности - мы
обнаруживаем, что иногда не считаем себя заслуживающими любви. Мы видим, как возникающее сомнение в себе препятствует этой любви; это - некая помеха,
которая, как становится понятно, присутствует в известной мере почти постоянно.
Все это - чувство никчемности, которое мы носим за собой, как облако. Оно нас
слепит, и мы не видим своей красоты. Я вижу, как для некоторых, прекраснейших
созданий, которых я знаю, их чувство своей никчемности оказывается самым жгучим пламенем, с которым им приходится работать.

Откуда же берется это чувство никчемности? Дело, кажется, обстоит так: нам велят
не доверять своему естественному бытию, учат такому недоверию; мы им
обусловлены. Это результат того, что мы отворачиваемся от самих себя, что мы
научились не доверять самим себе. Вот простенький пример. В раннем детстве,
неуверенно шагая по полу, мы можем почувствовать, что хочется писать - и писаем
прямо на пол. Тут же к нам подходит мама или папа и говорит: "Нет, нет!
Нехорошо, так не делай!" А ведь мы ничего и не делали, мы только пустили
струйку; просто через нас что-то естественно проявилось. Но вот это событие
каким-то образом оказалось "нехорошим"! Оно заставляет нас все чаще сомневаться в своей естественности.

Ребенку говорят только, чтобы он не крал и не лгал; но никогда не говорят, как.
Наша естественность обвиняется. Наше недоверие к себе подкреплено чувством, что мы - единственные люди, которым случилось солгать или украсть, что в нас скрыты какие-то глубокие недостатки.

И вот большую часть времени внутри нас звучит этот критический, осуждающий
голос, комментирующий то, что мы делаем, и то, как мы это делаем, указывающий
нам, что мы не соответствуем среднему уровню, что мы недостойны любви. Мы как-то приходим к мысли, что любить самих себя - неподобающее дело, что мы недостойны любви к себе, а все потому, что мы утратили эту естественную любовь,
естественное самоуважение.

Достаточно упоминания, что именно это чувство никчемности поддерживает "я". Нам не приходится сражаться с "я", сокрушать его. Большая часть того, в чем мы видим мотивацию "я", приходит от чувства никчемности. Когда же чувство никчемности отпадает, опора для "я" значительно уменьшается. "Я" - это не какая-то сущность, выступившая на завоевание мира; большая часть мгновенных вожделений, которые мы называем "я", являет собой механизм восполнения, старающийся опровергнуть никчемность: это не столько старание показаться великим, сколько старание не показаться дураком. Мы полагаем, что, если будем кем-то особенным, это компенсирует нашу неадекватность, покажет, что у нас на самом деле все в порядке.

Когда же мы освобождаемся от этого чувства никчемности, когда мы прощаем себе
даже это, тогда не остается никого, кто пытается что-то доказать. Тогда вся
структура "я" начинает рассыпаться, тогда она раскрывается для большей любви и
примирения с собой. Когда появляется самоосуждение, мы осторожно стараемся
отпустить его. Вполне возможно, что следующей мыслью будет: "О, я не могу
сделать этого, это потворство себе. Я не должен позволять себе этого!" - что
опять-таки будет проявлением того убеждения, что нам нужно контролировать себя, что мы не в состоянии доверять себе. Наше чувство недоверия к своему
естественному бытию приобрело такую силу, поддерживается такой значительной
частью общества, что многие люди от всего сердца соглашаются с тем, что нам
нельзя доверять себе.

Существует столько недоверия к нашему естественному бытию, что многие люди
убеждены в том, что человек по природе зол. Это и есть то самое чувство
никчемности, о котором мы говорили в связи с осуждающим умом. Люди, имеющие такой взгляд на умственные препятствия, - на жадность и желания, на тот хлам, с которым мы все работаем, на гнев, эгоизм, - говорят: "Посмотрите на всю эту пакость! Можно ли доверять уму, наполненному этим?" Но когда мы высказываем предположение, что эти препятствия укрепляются таким отвращением и страхом, что можно освободиться от этого обусловленного ума и дать возможность возникнуть естественной мудрости, они отвечают: "Я не в состоянии отказаться от контроля, мне надо подкручивать гайки, или я действительно взорвусь!" На самом же деле наше чувство никчемности заставляет нас усиливать эти отрицательные качества. И поскольку все они поощряют дальнейшую отделенность, это обстоятельство заставляет нас чувствовать себя еще более нелюбимыми и недостойными любви, еще более затрудняет контакты с самими собой и с другими.

Мы можем отмечать свою никчемность точно так же, как и любое иное качество ума, свободно приходящее и уходящее в ответ на некоторые условия. Это всего лишь еще один момент ума, всего лишь еще одна часть преходящего зрелища. Мы можем доверять самим себе и силе осознавания, которая проникает до ясного постижения истины. Все наши попытки измениться, мысли о том, что мы должны что-то сделать по поводу того, кто мы такие и как себя ведем, приходят большей частью из чувства никчемности, из чувства личного недоверия. Даже сейчас многие из нас говорят: "Да, но..." Это в большей мере все то же самое.

Одна женщина, упомянула о том, что она назвала "переживанием космического сознания". "А не хвалитесь ли вы обладанием таким переживанием, которым не обладает никто из нас? Не создаете ли вы привязанности к высочайшим переживаниям?" Она ответила: "Нет, видите ли, из этого переживания не вышло ни знания, ни мудрости, ни даже мира. Если что-то в этом переживании было для меня действительно важным, так это чувство, что я была достойна его иметь".

Нет ничего необычного в том, что чувство никчемности становится более
отчетливым; нам кажется, что оно усугубляется по мере того, как сознавание
становится глубже и раскрывает все большее число наших глубоких наклонностей.
Тогда оно становится основой для нашей работы над собой, для дальнейшего
очищения.

Мы освобождаемся от своего чувства никчемности не потому, что кладем его под
топор, не потому, что стараемся контролировать или подавлять его; мы
освобождаемся от него, предоставляя ему достаточное место для того, чтобы оно
увидело, что оно делает.

Чувство никчемности не делает нас никчемными. Оно было приобретено за время
многих жизней, если не за миллиарды мгновений ума в этой жизни, когда нам
говорили, что мы поступаем неправильно или неадекватно, и когда мы сами так
думали. Каждый человек, по-видимому, до известной степени обладает им. Не знаю, каждая ли культура поощряет его в одинаковой степени; но в нашем обществе оно получило весьма заметное преобладание. Но мы достойны того, чтобы освобождаться от своей никчемности, и нам есть зачем. Если бы мы не делали ничего, кроме практики освобождения от никчемности, значительная часть того хлама, над расчисткой которого мы столь усердно работаем, не имела бы подпорки. У нас было бы больше места, куда расти.

Мы сознательно отдаемся чувству никчемности; когда оно возникает, мы не
развлекаем его кредитной карточкой "я". Работа, которая нас пробудит, - это
проявление острого осознавания никчемности без его осуждения. Мягко, терпеливо и с большой любовью мы признаем то, чем в действительности являемся. Как это
выразил один мой друг: "Всегда старайся видеть себя глазами Бога".

Нам не следует бояться увидеть что бы то ни было. Когда мы ясно видим гнев, или
страх, или неуверенность, или сомнение, каждое из этих явлений растворяется; оно
не требует выражения, его реактивная сила рассеивается. Внимательность пробьется сквозь него; внимательность ослаблит силу его возникновения также и в будущем, даже несмотря на то, что она может иметь такую энергию, что на некоторое время удержится. Когда мы переживаем чередование мгновений внимательности и гнева, мы начинаем подрывать власть гнева.

Внимательность представляет собой мощнейшее средство для очищения, которым мы располагаем, потому что она взращивает в уме отсутствие вожделения.

Внимательно вступить в данный момент - значит полностью принять самих себя.


Далее у нас имеются два наших старых товарища, лень и вялость, которые, как
сказал один учитель, лучше всего олицетворены в банановом слизняке. Леность и
вялость многообразны в своих проявлениях. Обыкновенно это - неповоротливость
ума, которую мы время от времени ощущаем. Иногда, когда мы наблюдаем ум, мы
отмечаем значительную долю сонливости и подавленности, которые становятся
настоящим препятствием для ясности, потому что без должной энергии очень трудно быть проницательным. Леность и вялость, подобно другим препятствиям, могут зайти настолько глубоко, что станут частью нашего характера, способом нашего отношения к миру. Иногда это обстоятельство становится для нас очевидным, когда мы сидим и отмечаем такое свое думанье: "О, сейчас это уже лишнее..." или: "Думаю, пора остановиться!..", "Ну, для меня достаточно!" Это лень; и когда она присутствует, она способна воспрепятствовать дальнейшей работе. Эта сонная ослепленность погружает ум в особое состояние слабоумия; часто мы определяем его как "свою усталость" - вместо того, чтобы видеть в нем просто "утомление", "вялость", и оставаться с ним без противодействия, которое могло бы возникнуть в виде реакции на него.

Предписанное средство для восстановления спокойствия в уме
заключается в подкреплении сосредоточенности посредством осторожного,
терпеливого и упорного возвращения его обратно к дыханию.

Для работы с этими препятствиями надобно запастись терпением. Они не уйдут в
одночасье. Баба Хари Дас говорит, что даже святой в возрасте девяносто одного
года не свободен от препятствий. Они приходят в любое время, когда им
вздумается. Большая часть нашей медитации имеет дело с препятствиями. Иметь с
ними дело - это просто видеть их с открытым осознаванием, без ценностного
суждения.

Пожалуй, самым мощным из всех этих препятствий является сомнение, ибо оно
способно прервать практику. Хотя доля сомнения может стать полезным мотивом для более глубокого исследования того, что мы, будучи обусловлены, считаем истинным, но сомнение иногда может набрать такую силу, что закроет ум. Мы сомневаемся в том, что избранный нами метод доведет нас до цели; сомневаемся в собственной способности понимания; даже в существовании свободы. Когда сомнение возобладало, мы прекращаем работу над собой, мы опять опускаемся на четвереньки, мы склонны чувствовать жалость к себе и недоверие к Вселенной.